Низко-низко плыли белые клочья облаков, воздух дышал свежестью, а от руки Сеймона Русва веяло надежностью, уверенностью в завтрашнем дне. Ниель и Зандер понеслись вниз по крутому склону, хвосты стелились а воздухе как два языка пламени. Пантера догоняла духов изящными длинными прыжками.
Маленькая фигурка в синем платье и белом платке, стоящая у порога одного из домов, помахала нам, Сеймон в ответ задрал руку залихватским мальчишеским жестом.
— Бежим? — спросил он, улыбаясь так, что в уголках глаз собрались морщинки.
Я кивнула, и мы побежали вниз, каждый шаг как маленький полет. Ботинки пружинили по мягкой почве, ветер бил в лицо, развевая волосы, на сердце стало легко и свободно.
Грет обогнал нас, обернулся, поджидая внизу, и протянул мне руку, помогая остановиться. Я тяжело дышала, раздобытое Гретом вчера платье не по размеру стесняло грудь.
Возле порога одного из домов поджидала высокая женщина, которую мы видели сверху. Круглое лицо, освещенное улыбкой, добрые глаза цвета незабудок, платок на голове. Синее платье ладно сидит на округлой фигуре.
Сеймон Русв подвел меня к ней первой, представил:
— Эви, познакомься, Дивия Виллисон живая и настоящая в нашей долине, представляешь? А вот тот самый Грет, с которым мы давно дружны. Дивия, Грет, это моя жена, Эва.
— Рада видеть вас в нашем доме, — солнечно улыбнулась она.
На вид женщине было лет тридцать, но судя по тому, что у нее взрослые сыновья, горный воздух хорошо влияет на здоровье, даруя молодость.
— Приятно познакомиться, — одновременно сказали мы с Гретом.
Внутри дом оказался еще просторней, чем снаружи. В гостиной свет проникал не только через окна, но и сквозь специальное застекленное отверстие в крыше, отчего дом казался пропитанным солнечными лучами. В обеденном зале слышался шум, вокруг дощатого стола сновали светловолосые девушки и парни, с кухонной утварью в руках.
Вновь череда знакомств, новые имена, которые пробовались на языке и тут же забывались. Эва мигом навела порядок — все расселись по своим местам и прикрыли глаза, приготовившись к молитве. Говорили слова благодарности за трапезу, за здоровье, за благополучие духов-спутников.
В моей семье тоже было принято говорить молитву Cтаршим Богам перед трапезой, и на мгновение накрыла тоска по дому и по родителям. Показалось, что я вернулась туда — на столе привычная глазу овсяная каша с медом и вареньем, горячий травяной чай, свежие булочки. Правда, масла и сливок нет, но запах — будто сейчас мама зайдет, оправляя передник.
Меня усадили меж двух старших сыновей Сеймона — мои ровесники, с золотыми волосами и широкими плечами, похожие друг на друга, как две капли воды из одного озера, умопомрачительно красивые. Они по очереди подливали чай в мой стакан, добавляли в тарелку каши и меда.
В первые минут пять трапезы говорить нельзя — следует отдать должное еде и повторить про себя обращение к Старшим Богам. Так принято, чтобы человек, насыщая тело, не забывал, кому обязан этой милостью. Для меня молчание стало подарком — позволило привести в порядок мысли, привыкнуть к близости мужчин, похожих на сошедших с небес ангелов.
Сеймон Русв довольно за мной наблюдал, щуря глаза. Прозорливый человек, от него не скрылось мое смущение. Хотя какая девушка останется равнодушной к обществу светловолосых близнецов?
Я отметила не только красавцев, сидящих рядом. Увидела духов-спутников — два бурых медведя, тоже одинаковых, смиренно сидели за стульями соседей, то и дело задирая лапой то Зандера то Ниеля. Значит, земляные маги. Медленно обвела взглядом остальных детей Русва — они с любопытством осматривали меня и Грета, у каждого за спиной я видела духа-спутника. Водяной, пара огненных, три земляных, два ментальных и даже воздушник у девчушки лет десяти. Она тоже на учете короны? Что-то подсказывало — нет.
Девять детей, девять духов-спутников. Кажется, Русв говорил еще и о старшей, она тоже маг?
В аристократических семьях обычно больше двоих детей не бывает. «Зачем плодить пустыков?» — говорят они. Единственный ребенок с большей вероятностью унаследует магию предков, а наследник без магии бесполезен. Пустыки, подобно Сантьяго, прожигают жизнь в праздной погоне за наслаждением, ведь настоящую ответственность им никто не даст.