— Но зачем? — спросила Летиция, перебирая в памяти все, что знала об оборотнях. Как водится, днем оборотни вели обычную, размеренную жизнь, лишенную чудес, а по ночам превращались в диких животных, преследовавших лишь одну цель — насилие. Солнечный свет пробивался сквозь кроны деревьев, убеждая Летицию в том, что на дворе стоит ясный день, но от навязанных в детстве верований было не так — то легко отделаться. — Рано или поздно оборотни превращаются обратно, — молвила она.
— Нет. — Ланн выпрямился и с минуту прислушивался к звукам леса — не идут ли сюда другие волки, учуяв запах родной крови? — Есть только два способа вернуть ему человеческий облик: убить самого оборотня или вожака, инициировавшего проклятье. Нередко после смерти вожака людьми становится вся его стая.
Летиция поежилась. Вот, значит, как.
— Так убей его, — холодно сказала она. — Убей вожака.
— Я затем и позволил вам зайти в лес. Надеялся, что он прибежит за моей госпожой, шаловливо помахивая хвостом. Оборотням не чужды человеческие страсти: понюхать, познакомиться. — Ланн криво усмехнулся.
— А это не он? — с сомнением спросила Летиция, указывая на труп.
— Нет.
— Откуда тебе знать?
— Знаю. Не подходит по приметам.
— Как ты нашел нас? Мы заблудились.
— Вы ходили по кругу, — поправил ее Ланн.
Летиция недоверчиво смотрела на наемника. Как ему удается следить за ней так, что она постоянно забывает об этом? Ланн крадется за ней, как тень, но она больше не чувствует взглядов, обращенных в спину. Значит, в первый раз он нарочно выдал себя?
Мертвый человек лежал на старом месте, не собираясь убегать. Летицию пронзила внезапная догадка. Если принять на веру слова Ланна, то ликантропов неподалеку Сильдер Рока водится как минимум двое, но глупо полагать, что они единственные оборотни во всем мире, или, более того, в этом самом лесу.
— А что насчет полнолуния?
— В полнолуние они всего лишь становятся сильнее, — сказал Ланн. — После обращения ликантропам волей — неволей приходится обосноваться в лесу, подальше от человеческих жилищ. Оборотни живут дольше людей, но в итоге и за ними приходит смерть.
— Так ты ждал вожака? — спросила девушка. — Но почему он должен был прийти за мной? Зачем я понадобилась оборотню, именно я?
До Вилл только сейчас дошел смысл беседы между Ланном и госпожой. Незнакомый, чужой мир кирпичной кладкой обрушился на ее несчастную голову. Ликантропы? Стая? Вожак? Перед глазами поплыли сосны, земля пошатнулась, а потом, задрожав, понеслась ей навстречу. Летиция кинулась к подруге, но опоздала: к счастью, пушистые ветки смягчили падение.
Ланн молчал. Госпожа ди Рейз пыталась привести подругу в чувство всеми известными ей способами: рьяно трясла за плечи и немилосердно хлестала по щекам. Вилл бормотала несуразности, не приходя в сознание.
— Это ты у своего отца спроси, — сказал Ланн.
— Не понимаю, — Летиция уставилась на него, отвлекшись от подруги. — Какое он имеет к этому отношение?
— Спроси, — повторил Ланн. — Пусть расскажет, как обещал тебя зверю.
Глава 5
При седле за лапки висели лиса и два зайца — беляка. Одному из них молодой, неопытный Гриф подпортил шкурку, впившись в добычу зубами и не обращая внимания на злые окрики хозяина, но второй отлично пойдет на муфту маленькой Тише. Лисе суждено стать роскошной рыжей горжеткой, они снова вошли в моду после стольких лет и невероятно выросли в цене, а Натану хотелось, чтобы Эвелин покинула родительский дом с дорогим подарком. Конечно, отец будет скучать по ней, но Натан не испытывал горечи в преддверии разлуки: он отдавал дочь в надежные руки, а любовь… Он всем сердцем любил Фэй, и что из этого вышло? Натан осторожно погладил рукой лису. Мертвое тельце пахло кровью и все еще испускало тепло.
Охотники разложили на поляне костер и сидели вокруг огня, негромко переговариваясь. Кто — то травил охотничьи байки, время от времени ударяя себя в грудь, остальные сдержанно смеялись. Один из охотников, Трой, старый знакомый ди Рейза, вгляделся в темноту и окликнул Натана:
— Рейз! Тащи сюда своего зайца, в похлебку добавим!
Натан отцепил беляка от седла и побрел к костру, осматривая пострадавшую шкурку. На худой конец, сгодится на рукавички, зверь мелкий попался.
— Я и медведя однажды завалил, — хорохорился рассказчик. — Дело было так…
Ди Рейз слушал его вполуха. Он принадлежал к старшему поколению охотников, и эти хвастливые речи зачастую вызывали у него одно раздражение. Впрочем, большинство его спутников снисходительно относились к Шону, явившемуся к ним из внешнего мира, а некоторые даже прониклись к пришельцу уважением. Известный Натану мир ограничивали Белые горы, чьи высокие пики терялись в облаках, и полноводная река Ильза, что брала начало из ледников, текла вдоль каньона и впадала в море. Считалось, что за Ильзой живут полчища дикарей, а за венцами гор раскинулась огромная ледяная пустыня, пересечь которую еще не удалось ни одному человеку. По крайней мере, выходцев из пустыни Натан не встречал и никогда не слышал о них.
Во время первой совместной охоты с Шоном его стали расспрашивать о жизни за рекой, и он с большим желанием поведал охотникам все, что знал. Люди обитают в небольших, хорошо укрепленных городах, и за прочными каменными стенами, на которых стражники несут постоянную вахту, не менее безопасно, чем в Сильдер Роке. На такую защиту приходится потратиться: каждый горожанин, стал и млад, платит ежемесячную дань автократору, правителю города. Купеческие обозы охраняются одним — двумя десятками наемников на случай нападения карцев, считающихся опаснейшими противниками. На больших дорогах грабителей хоть отбавляй, но местным обычно удается справляться с ними самостоятельно; женщин учат сражаться наравне с мужчинами, а по окончании обучения бесплатно снабжают оружием и тех и других.
Натан справедливо рассудил, что за Ильзой ему делать нечего, как и его семье. Сильдер Рок велик, в пятидесяти милях ниже по реке расположен Рорх, рядом с ним — Арта, Нисса и дюжина мелких поселков, названия которых были ему неизвестны. Если Летиции когда — нибудь вздумается увидеть мир за пределами родного города, он позволит ей совершить небольшое путешествие. В пустыне смотреть нечего, грабители ее ничему хорошему не научат, а жизнь женщин в свободных городах противоречила представлениям Натан о слабом поле. Девушка должна олицетворять красоту, скромность и невинность, а не размахивать тяжеленным мечом или целиться в людей из арбалета.
Его Тиша была неусидчивым, беспокойным ребенком, но ей всего шесть: в будущем она образумится, остепенится и станет идеальной претенденткой на роль супруги. Так размышлял ди Рейз, отведав мясной похлебки и укладываясь на ночь.
Следующим утром Натана разбудил зычный голос Троя. Вдобавок охотник колотил железной ложкой по днищу пустого котелка, поднимая тех, кто имел обыкновение отсыпаться до последнего. Гончие радостно носились по поляне, предвкушая охоту, а Гриф, судя по всему, осерчал на хозяина: он намеревался помочиться на пенек, служивший Натану стулом, только тот вовремя заметил негодника и отвесил ему пинка.
В полдень начался мелкий дождик, дичь затаилась в норах, и гончие метались по лесу, безуспешно выискивая след. Охотники заметно приуныли, начали поговаривать о том, что пора бы ехать домой. Натан и сам был не прочь развернуть лошадь, когда Гриф разразился оглушительным лаем и бросился в чащу. Ди Рейз пришпорил коня.
Куница лакомилась птичьими яйцами из гнезда, упавшего на землю, когда ослепительно белая волчица схватила ее поперек спины. Зверек недолго дергался в челюстях хищницы: спустя секунду на зубах хрустнул позвоночник, и белая морда окрасилась алой кровью. Гриф выскочил из чащи, пронзительно гавкая, и нерешительно остановился в двух ярдах от волчицы. Она не сдвинулась с места, рассматривая его почти с интересом.