В семейной библиотеке ди Рейзов пахло стариной, пылью и свежей типографской краской: древние книги на огромных стеллажах, возвышавшихся до самого потолка, соседствовали с еженедельными газетами, аккуратно сложенными в стопку под широким, массивным подоконником. Из одного прохода раздалось размеренное шуршание, задержавшее Летицию у двери. Кто — то наводил порядок в библиотеке, орудуя тряпкой и метлой: чистил пол и вытирал корешки книг. В том, что дочь хозяина явилась сюда почитать книгу, не было ничего странного — если бы только эта дочь не была Летицией ди Рейз. Литература давалась ей плохо, через полчаса чтения буквы начинали двоиться и прыгать перед глазами, а девушку неизменно клонило в сон.
Шуршащий звук удалился вглубь прохода. Летиция перешагнула порог и осторожно прикрыла за собой дверь. Когда — то старая нянька, которой вот уже три года не было в живых, усаживала маленькую Тишу к себе на колени и читала сказки из второй по счету секции. Книги по естествознанию находились на соседнем стеллаже, в чем девочка убедилась на собственной шкуре во время игры в догонялки: она с разгону врезалась в деревянную конструкцию, и та опасно закачалась, завалив негодницу дождем из книг. Может статься, что полученная в детстве травма только подогрела ее ненависть к литературе.
На цыпочках прокравшись к нужной секции, Летиция взяла с полки книгу с многообещающим названием «Дикая природа», уселась на пол и разложила ее на коленях. Она долго и беспорядочно листала страницы, разглядывая картинки, прежде чем вспомнила, что в начале или конце каждой книги есть оглавление с указанием страниц. Это значительно ускорило поиск. Бумага зашелестела под ее пальцами.
Изображенный на картинке волк сильно отличался от зверя, который повстречался им в лесу. Глупая нарисованная морда напомнила Летиции Локса, добивавшегося внимания хозяйки. Девушка принялась за чтение.
«Волк — хищное млекопитающее, крупный представитель семейства псовых, способный убивать добычу значительно больше и сильнее самого охотника. В схватке волк борется до победы или до смерти».
Летиция зевнула, прикрывая ладонью рот. Быстро поглядела сначала в одну сторону, потом во вторую. Тряпка шуршала за пределами видимости.
«Стая состоит из пяти — одиннадцати зверей. Главенствующее положение в ней занимает родительская пара: альфа — самец и альфа — самка».
Девушка невольно поежилась. Родительская пара… это что ей, еще и волчат ему рожать придется? Или дети оборотней рождаются людьми? Она перелистала несколько страниц вперед, пропустив подробное описание волчьего рациона и способы охоты.
«Волки моногамны — на одного самца приходится одна самка. Пары образуются на долгий срок — до тех пор, пока один из партнеров не погибает. Новая пара вместе начинает поиск места для будущего зачатия и разведения потомства. В этот период самец и самка держатся бок о бок и заигрывают друг с другом».
Летиция, прочитав о любовных играх волков, почему — то страшно смутилась, но не отложила книгу. На соседней странице была иллюстрация: склонив головы один к другому, пара волков пила воду из замерзшего ручья.
«На волков охотятся вне сезона для снижения численности…»
— Что это ты там читаешь?
Девушка подняла глаза. Книга увлекла ее настолько, что Летиция позабыла об осторожности, но она бы не призналась в этом под страхом смерти — даже самой себе. Резким движением Летиция захлопнула «Дикую природу» и спрятала ее за спиной.
— Покраснела, — заметил Ланн, вглядываясь в ее лицо.
— Неправда, — отрезала она, вставая.
Зажав книгу под мышкой, Летиция прошествовала к стеллажу, чтобы вернуть «Дикую природу» на ее законное место, но Ланн, как назло, оказался у девушки на пути. Когда они поравнялись, наемник ловко выхватил у нее книгу.
— «Дикая природа», — торжественно прочел он.
— Отдай!
Летиция побагровела и потянулась за книгой, цепляясь за его руку, но Ланн только рассмеялся. Отчаявшись заполучить увесистый томик обратно, девушка с силой ударила наемника в грудь, отошла к окну и отвернулась.
— Зачем это тебе? — уже серьезнее спросил Ланн.
— Не твое дело, — огрызнулась Летиция.
На улице был теплый, солнечный день. Можно поиграть в крокет с Вилл или подремать в саду в тени деревьев… Уж нежиться на солнышке ей — то дозволено?
— Ты читала о волках?
Она нехотя обернулась и ответила ему мрачным взглядом. Надо же, какая поразительная проницательность.
— Ты не веришь в меня, — сказал он.
Это было утверждением, не вопросом.
— Нет.
— Почему?
— Потому что ты… — Летиция напрягла память, вспоминая слова, которые Ланн употребил в отношении айлей, — мнительный сопляк. Твои дурацкие серьги и твоя дурацкая история для меня ровным счетом ничего не значат. Все, что я знаю, — ты таскаешься за мной, как привязанный. Если бы ты действительно хотел защитить меня, ты бы отправился в лес и перебил их всех, включая вожака.
Ланн долго молчал, потом разлепил губы:
— Это безрассудно.
— Благородство и храбрость идут рука об руку, — гордо вскинув голову, произнесла Летиция. — Только тебе не ведомо ни то, ни другое.
Летиция толком не могла понять, за что на него злится. Потому что тогда ночью открылась ему, какому — то проходимцу, который исчезнет из ее жизни так же легко, как появился? Потому что задавала Ланну личные вопросы, и наемник отвечал, и все выглядело так, словно он ей небезразличен? Потому что ей было холодно и страшно, и она искала в его лице тепло и защиту, и поэтому прижалась к нему? Потому что предлагала ему, пусть недвусмысленно, лечь в одну постель? А он отказался?
— Ты говоришь о храбрости, граничащей с глупостью?
— Тебе не понять. — Ланн пожал плечами. Золотые пылинки кружились в ярком луче, шуршание тряпки давно стихло: возможно, слуга прислушивался к их разговору. Летиция продолжила, шагнув к наемнику и понизив голос: — Ты использовал нас как приманку, тогда в лесу, меня и Вилл. Теперь ты ждешь, когда оборотни явятся сюда. Они привыкли к широким, свободным пространствам, и в узких коридорах поместья им будет неудобно передвигаться и нападать. — А потом, — она сделала еще шаг, не отрывая взгляда, — ты по очереди перережешь им глотки своим клинком.
Серьги дернулись в ушах Ланна, сверкнув на солнце, его пальцы впились ей в предплечья. Летиция распахнула глаза, не успев отпрянуть.
— Тебя не устраивают мои методы? — зло спросил он. — Их придумали люди гораздо умнее тебя. А может, все дело в том, что в действительности ты совсем не против стать подружкой оборотня?
— Отпусти. Мне больно.
Ланн повиновался не сразу — только когда она медленно и отчетливо повторила приказ. Летиция понимала, что наемник всего один, а оборотней не меньше пяти — шести, знала и то, что на своей территории сражаться предпочтительнее. Доблесть, героизм, честный поединок… все это — пустые слова. Ланн не умеет высекать огонь из пальца или швыряться молниями, но в Гильдии посчитали, что он прекрасно обойдется без волшебства, иначе вместо ульцескора прислали бы колдунью.
Летиция смотрела на шрамы на его левой щеке, не подозревая об их происхождении, — они не походили на рубцы от ожогов или любого известного ей оружия, — и убеждала себя, что Ланн страшен, как смертный грех, патологически груб и абсолютно невыносим. Лучше зверь. Лучше вечное одиночество.
Оттолкнув наемника с дороги, Летиция зашагала к двери.
— Нам не обязательно быть врагами, — бросил Ланн ей вслед.
Летиция задержалась на пороге. Глянула на него через плечо.
— Ошибаешься, — сказала она. — Мы уже враги.
Госпожа ди Рейз удалилась в свои покои в надежде отвлечься от мыслей о Ланне с его волками и мирской суеты заодно, но там ее поджидала Вилл. Озорной огонек в глазах подруги не предвещал ничего доброго, а нарядное платье и руки, которые Вилл нарочно прятала за спиной, и вовсе заставили Летицию насторожиться и держаться поближе к выходу на случай внезапного нападения. Девушка хорошо помнила случай, когда кто — то из мальчишек смастерил для Вилл игрушку, стрелявшую струей воды; это было в середине зимы, и камеристка с азартом преследовала Летицию по коридорам поместья, дико хохоча и поливая госпожу ледяной водой. В итоге они выскочили на улицу и около получаса бегали по снегу в домашних туфлях, пока в опасной игрушке не закончилась жидкость. Вилл неделю держали на хлебе и воде, так как Летиция подхватила простуду и сутки пролежала в горячке.