Девин аккуратно положил девушку на печать, как указал её отец, и лег рядом, расстегнув рубашку. Иарлэйт бурой смесью нарисовал на груди дочери и юноши печати. Девин заметил в его глазах слезы, но не знал, были это слезы радости и облегчения или же страха возможной неудачи, а может, слезы гордости за то, какой красивой дочь предстала в глазах отца.
- Сейчас я активирую печать. Ты потеряешь сознание, поэтому лучше расслабься и постарайся уснуть, - посоветовал старик.
Спать Девину, конечно, не хотелось, но он закрыл глаза и предался потоку мыслей, далеких от магии, чтобы беспамятство не обрушилось на него лавиной. Юноша думал о Райне и счастливой жизни вдвоем, о странах и городах, которые он посещал в память о любимой... эти воспоминания сменились странными видениями, и если бы юноша мог думать в этот момент, он бы понял, что спит и видит сны. Девину виделся перепутанный клубок из собственных воспоминаний, но иногда перед ним представали картины, которых он никогда не видел: молодой Иарлэйт (он легко узнавался даже без морщин и седины) играл с Девином, смеялся и дурачился, с ним была красивая женщина, тоже улыбавшаяся Девину, а юноша, как это бывает во снах, без удивления понимал, что он - это не он, а Ахана.
Но все эти видения забылись, когда Девин очнулся. Над ним нависал все тот же серый потолок подвала, Аханы рядом не было, печати пропали, как обычно после их использования, а старик, примостившись на стуле, не сводил глаз со своего гостя. Иарлэйт нерешительно пошевелился, когда Девин посмотрел на него, и осторожно спросил:
- Ахана?..
- Отец! - Девин понял, что это слово произнес он, хотя совершенно не собирался этого делать, и чтобы убедиться, что еще владеет своей речью, удивился вслух: - Что?..
Юноша приподнялся на локтях и осторожно сел. Голова не кружилась, но Девин вдруг почувствовал... чье-то присутствие, и он точно знал, чьё.
Ахана. Она словно сидела напротив юноши, счастливая и здоровая, и делилась с ним чувствами, с той только разницей, что ее здесь не было. Ахана жила внутри Девина, и он ощущал всё, что чувствовала она, равно как и наоборот - он это знал.
Иарлэйт спрятал лицо в ладонях, разрыдавшись.
- Получилось, - пробормотал он, - получилось.
- Отец! - Девина залила бесконечная радость при виде отца и светлая грусть от общей беды, которая принесла ему столько страданий. Юноша вскочил и обнял отца, наслаждаясь долгожданными прикосновениями, но тут же взял себя в руки и отпрянул.
- Прекрати это, - строго сказал юноша. - Не используй мое тело... так! Это твой отец, а не мой.
- Так дай же мне его обнять! - ответил он сам себе.
Но то ли Ахана была слишком слаба, то ли тело в первую очередь отзывалось на приказы истинного хозяина, но Девин больше не позволил себе поддаться желанию обнять Иарлэйта. Тот смотрел на юношу одновременно с любовью и недоверием: тяжело, наверное, знать, что перед тобой невредимая дочь, но глазами видеть лишь спорящего с самим собой юношу.
- Ахана, ты в порядке? - спросил, наконец, старик.
- Да, папочка, - ответил Девин, - со мной все хорошо. Я так долго пребывала в беспамятстве, почти не видела тебя, и вот... могу смотреть на тебя, обнимать, разговаривать... Я так счастлива, отец!..
- Ахана, милая... - Иарлэйт в порыве чувств перестал обращать внимание на «облик» дочери и собрался обнять её, но Девин вскинул руки: - Э, нет уж! Я обещал приютить душу Аханы, а не плакаться вам в жилетку! Оставьте семейные встречи до тех пор, пока не переселите дочь в новое тело, ладно?
Иарлэйт неохотно кивнул.
- Я люблю тебя, Ахана.
- И я люблю тебя, отец, - ответил Девин и возвел глаза к потолку.
***
Солнце давно скрылось за горизонтом, и вместе со звездной ночью пришел мороз. Ледяной ветер задувал в открытое окно, трепал легкие кружевные занавески, играл с волосами Девина. После того как душа Аханы переселилась в его тело и привыкла к новому обиталищу, девушка потребовала провести остаток дня, бродя по дому и саду, наслаждаясь цветами (наслаждалась, конечно, только Ахана) и разговаривая с отцом. Во время ужина Девин позволил гостье полностью взять на себя управление телом и весь вечер восхищался вкусом блюд, реальностью ощущений и «премилой обстановкой дома». Девин, обитая в уголке сознания, мрачно думал о том, что сгорел бы со стыда, если бы его видела Райна. Как выяснилось, связь юноши и девушки - намного более тонкая, и Ахана почувствовала мрачное настроение Девина, словно сама переживала то же самое. В свою очередь, юноша почувствовал, что Ахана извиняется, и мысленно ответил: «Ничего». Мысленная связь оказалась весьма удобной, поскольку избавляла от необходимости разговаривать вслух.