Не получив ответа, Кси не стал звать в третий раз. Подкинул и поймал ртом подушечку жевательной резинки. Тисс обожала валяться на полу в судорогах — стабильно после каждой выходки своих детишек. Но ему неинтересно, что она для этого принимала. Ксавьер даже не обернулся полюбоваться, сразу потянувшись к аппарату внутренней связи и набирая филиал госпиталя на восемьдесят девятом этаже. Тахикардия, остановка дыхания, остановка сердца, симуляция, сепульки и сепуление… без разницы, матушка потом всегда как новенькая. А он — всего-навсего вместо настоящих записей показал ей короткометражный фильм ужасов, снятый дома на прошлый Хэллоуин. Переклеить одному из «актёров» голову Ману было делом трёх минут, из них две — плюя в потолок анисовыми конфетами. А зубная паста в сочетании с бутафорской кровью и мыльной пеной смотрелась на диво натуралистично. Любой бы повёлся, любой, не знакомый с его работой и не выспавшийся.
Он пожевал жвачку, быстро выплюнул и пожалел, что на крыше особняка видеокамер нет. Похоже, пора установить. Чтоб не пропускать самое интересное. Единственное, о чём кто-нибудь может спросить Сесилию, а она начнёт упираться — это как вызвать Асмодея, если его нет в особняке. Но чем мог бы помочь мелкому придурку мессир, который благополучно помог мелкому придурку утром? И новая помощь будет оказана уже не за просто так. Правда, возможны исключения…
— А семья-то у нас добрая, — изрёк Ксавьер в конце концов, не подозревая, насколько буквально прав, несмотря на иронию.
*
Очкую. Трясусь как педик драный, чего уж там. Неудобно одновременно залезать на крышу, держать огромную книгу, материться и проверять, чтоб меня не сдул ветер. Талмуд нашёл сам! Ладно, не сам, старуха шепнула — наводку на холл и телефонную тумбочку дала. Хотела сначала на такси бабла дать, но я так мал ростом и бледен, что любой нормальный водила позвонит в службу защиты детей и мне пиздец. Хоть меня и принимают за дебила все кому не лень, я знаю, что пасть открытую надо держать закрытой, на замке. И сраным людишкам — не попадаться.
Чуть кед не потерял. Прикольная крыша. Тут всё прикольное. Отсюда бы как раз в бассейн бомбочкой плюхнуться. Но вот же лажа, в другой раз. Открыл книжищу, пошарился на первой странице, на второй. Ни хрена не понял, почему куча цифр и имён. Потом дошло, что это городской телефонный справочник. Неужели черномазая старуха меня развела, как лоха? Не реветь, не сейчас — сейчас не видит никто, не на кого талант драматический тратить. А чего делать? Опять жизнь дерьмовее дерьма. Талмуд чуть на ногу себе не уронил, жалея, что проспал столько. Я точно дебил, настоящий записной дебил, а мой охуенный мокрушник будет надо мной долго ржать, и тогда я не выдержу и разревусь перед ним, как корова, полный провал…
На форзаце, э? Это что? Пять каких-то непонятных слов. Похоже на заклинание. Темно-красные и с кляксами, как кровякой написано. Засохшей. Стопудово человеческой. Очень стрёмно. Мутит. Сатанизм полный! Как прочитать вообще? В каком направлении читать? Написаны в разных углах листа и одно по центру. Прочитал сначала по часовой стрелке. Потом наоборот. Потом ещё как-то вразнобой. И ещё. И ни хрена. Очень злит. А если тот, которому они адресованы, оглох и меня услышит какой левый мудила? И надо их проорать, чтоб погромче и меня услышали на другом континенте?
Орал долго. И нихуя. Пара тачек за забором сигналила. А симпатичный хитрожопый дядька с тростью из дымящегося облака не являлся. То есть мессир. Но, блядь…
— Et separet. Caelum. Ab… aquis! ¹
Именно после этой комбинации слов дело запахло не кровью, а писюнами. Хотя я не успел назвать это даже жопой. Я порядочно надорвал глотку, в горле заболело, а меня в ответ тряхнуло так, что не то что я — мои волосы чуть не обоссались! Налетел ёбаный ветрюган! И это было только начало! Мощный, такой мощный ураган, что домину с корнем вырвал бы, да что там домину — весь город, весь ебучий остров на воздух должен был взлететь! Но взлетел только я! Отодрало меня с крыши и понесло вперёд ногами куда-то к ебеней матери! Почему, ну почему?! За что? Блядь, спасите кто-нибудь, в башке вертолеты, я ещё пожить хочу! Да я почти обделался! Суки, если это опять ваши шутки, я всех порву! Всех на собачьи сардельки пущу! Только поставьте меня, бляха-муха, поставьте, поставьте! Ну какого хуя, ну не надо, я блевану сейчас, я пожить ещё хочу, остановитесь, суки-и-и-и!
*
— Мелкого подхватило ветром и несёт в Хайер-билдинг. Готовность?
— Готов.
— Папа?
— Папа.
— Хоть раз бы лучше выпорол…
— Он предоставил это удовольствие тебе, Энджи.
— Ещё чего. Тебя же возбудит любое моё прикосновение.
— Вот именно. Он восхитителен в двойном коварстве.
— В тройном.
— Куда несёт малолетнего психопата?
— Вторая вертолётная.
— Выходы?
— Только в общий коридор, никаких засекреченных кабинетов.
— Транспорт?
— Площадка пуста с полудня, Рауля вместе с вертолётом забрала береговая охрана, помочь спасти пару негодяев для судебного разбирательства: они сбежали утром на вшивом катере, а на вечер сейсмологическая служба обещала небольшое цунами. Почему ты всё это спрашиваешь? Где ты сам?
— Не важно. Важно, куда я иду теперь. Благодарю, дорогой.
— Демон, я запрещаю тебе!
— Ещё не поздно было выпороть меня хотя бы вчера.
— Он один, беззащитный, в огромном небоскрёбе, на чужой планете!
— Чепуха, Ману посещал Хайер-билдинг пару дней назад, столкнулся лицом к лицу, то есть мордашкой к морде с разъярённым мутировавшим Калебом. И всё же сдержал позывы переполненного мочевого пузыря. Вдруг он не настолько слюнтяй и вообще не тот, за кого его привыкли держать?
— Демон, ему одиннадцать лет!
— Хочешь, считай это провидением. Злым роком. Насмешкой твоего скупого и выжившего из ума Бога. Сама Тьма тащит его ко мне, как куклу на ниточке, в нужном направлении. Он хочет. Матушка хочет. Кто я, чтобы перечить?
— Кто ты? Холодного дерьма кусок. И худший враг любого существа, которому не посчастливилось родиться с бьющимся сердцем.
— Душа моя, ты правда считаешь, что твой сладко-разъярённый хриплый голос поможет отговорить меня, а не настроит наоборот — на грубое сексуальное насилие?
Повесить трубку, повесить, быстрее… попасть по дурацкой маленькой кнопке. Рука, что вне себя весь разговор стискивала мобильник и давила им на ухо, беспомощно опустилась.
*
Если я сдох, то в аду слишком пиздатая погода. А если не сдох — то какого хуя я не сдох?! Жопе лежать больно, рыдать больно, горлу больно, пить хочется, стыдно, я лох, зачем только согласился читать те сраные слова. Шмякнулся сюда и…
Буду лежать, пока не сдохну. Может, меня наконец кому-нибудь станет жалко.
Жопе всё равно лежать твёрдо и неудобно.
И нос чешется.
И шум внизу какой-то интересный.
Почему ветер улёгся?
Блядь, меня вообще ищут? Я же умираю!
Нет, я не осматриваюсь по сторонам. Я самый несчастный в мире.
По сторонам смотреть прикольно, когда есть на что. А тут нихуя нет. Правда, слева дверь с надписью «выход»…
Но я всё равно умираю.
Но если сделать вид, что я не ползу и ползу не я…
Всё, хорош ссаться, никто не прибегает арестовывать. Мне норм, даже башка от падения не болит. Подъём, бег на двух ходулях, дёргание дверной ручки. Не заперто. Шею до сих пор не свернули? Да я почти красавчик. И я опять в кишках крутого небоскрёба, на крутом этаже. Читаю таблички кабинетов и обливаюсь слюнями. Все эти менеджеры и брокеры зашибают огроменные бабки. Я могу выучиться на одного из них. Правда, это херня и скукотень ужасная. Но какой мой выбор? По всем предметам не выше трояка, и до выпуска вряд ли чего изменится. Аппетитные цыпочки будут клеиться ко мне зато. Вот только… за каким хуем? Если мокрушника это не впечатлит. Интересно, что ему нужно. Вкурить бы вообще, что он любит. Может, его вообще ничем не впечатлить, даже целым парадом голых сисек. Встретить бы его тут где-то. Блядь, да карту бы кто придумал, распечатал и наклеил! Тут эскалаторов и переходов на другой уровень больше, чем дерьма в канализации. И жрать уже охота. По-любому упрусь в кучу ресторанов, если искать буду не их, по закону подлости. Хорошо хоть народ внимания не обращает. И хорошо, что шмотки не порвал. Синяк на руке и морде не считается. Сяду в лифт, короче, зажмурюсь и ткну кнопку наугад. Если не повезёт — просто ткну ещё раз. Ну, поехали…