— Ешь.
*
Сорок восемь минут спустя инцидент
— Понимаете, — он покашлял в оперативно подставленную стеклянную чашу, и её тут же отдали какому-то эксперту в белом защитном костюме, в то время как остальные присутствующие довольствовались полумасками на рот и нос. Этот сотрудник зашёл и вышел, но остальные толпились, ползали по полу, снимая какие-то отпечатки, щёлкали записывающей аппаратурой, перешёптывались, даже спорили о чём-то, чуть повышая голоса. Он грустно обвёл глазами тесную комнату — в неё набилось больше десятка людей — и опустил взгляд на одеяло, которым был укутан с ног до головы, — я бы рад помочь с более точным описанием места. Но, съев конфету, я некоторое время ржал без остановки, пытался пить воду из-под крана, разлечься на стене, влезть на неё, как паук. И потом отключился, резко, как кнопку standby нажали на компьютере. Не знаю, куда меня везли, с какой скоростью, был ли это опять супермотоцикл или фургон с открытыми окнами, или автомобиль с откидным верхом. Мне обтрепало все волосы встречными потоками воздуха — это всё, что вы и так видите без меня. Сквозь обморок ехать мне было мягко, хорошо… в ушах беспрестанно звучала цветная музыка. Сознание было ещё в сильном помутнении, но мне хотелось трогать себя за лицо, да и не только — собственная кожа казалась такой нежной и славной на ощупь. Я… начал себя раздевать. Именно начал. Не отвечу с уверенностью, что закончил тоже я, что снималось мной и в каком порядке. Я точно расстёгивал пуговицы на джинсах, расстёгивал «молнию» и застёгивал обратно, играясь, дразнясь. Понемногу оклемался, уже… здесь.
— Что случилось дальше?
*
За две минуты до инцидента
Раздетый догола. Крошечный и потерянный. Настоящий птенец: в жёлтом пухе, без перьев. Таким напуганным и беззащитным он не был даже в первый вечер в Хайер-билдинг, когда лифтовые шахты огласил дикий звериный вой.
Стоял, весь сжимаясь, дрожал под взглядом. Отнимающимися руками прикрыл… прикрылся от пронизывания ультрафиолетом насквозь. Но зря. Более голым и открытым, чем тогда, быть невозможно. И он заплакал, поняв, что ломается, вот-вот сдастся и похоронит свою мечту, взмолится о пощаде, взмолится отпустить его. Сбежит, чтобы больше не вернуться. А ведь он всего лишь хотел от этого чудовища…
— Что? Думаешь, что теперь, когда мы здесь одни, ты получишь от меня секс? — Киллер достал из наплечной кобуры пистолет и медленно провёл языком по дулу. — Мне противен даже твой запах. Мерзкий, животный. Противна твоя форма, цвет, фактура, вся твоя фигура, мясо и кожа, всё так отвратительно примитивно. И твои гениталии, что, поддаваясь инстинкту, растут и тянутся ко мне. Какая мерзость. — Он ласково улыбнулся всепоглощающему ужасу в глазах малыша. — И неудивительно, что легированный сплав, из которого сделано моё оружие, на вкус послаще… любого двуногого или четвероногого. Но есть кое-что, что ты всё же можешь мне дать. Жидкость, бесконечно гоняемая в тебе по двойному кругу, то чистая, то грязная. Жидкость, что делает тебя живым, позволяет дышать, потеть и вонять от страха. Я возьму её. На этом наше, хм, «свидание» можно считать оконченным.
*
Пятьдесят четыре минуты спустя инцидент
— Я не помню дальше. — Ману стыдливо спрятал глаза. — Обожгло и… и потом очень, просто запредельно холодно.
— Не допрашивайте его больше, — вмешался мужчина в очках с гладкими чёрными волосами, одетый в штатское. В бейдже, приколотом к его тенниске, все строчки пустовали. — Вы совсем ослепли и растеряли совесть?! Он пострадал, он искалечен, как долго вы ещё собираетесь его мучить? Ему час назад пора в госпиталь.
— Мы в госпитале, — ответил детектив, не проявив раздражения.
— Мы в морге!
— В дополнительном учебно-экспериментальном морге на минус втором этаже госпиталя, — отчеканил страж правопорядка. — И его осмотрели, оказали первую помощь. Мы действуем строго по протоколу. А вы вообще кто? Ближайший родственник в пути из аэропорта, он и выдаст пострадавшему подходящие к случаю сантименты, а у нас работа. Воображаете, мы не насмотрелись всякого? Это шестой случай насилия за ночь, а ещё только час пополуночи. Я не вижу вашего имени на бейдже, покажите документы.
— Лоренс, дорогуша, — тут же вмешался врач, стоявший у дерзкого мужчины за спиной с кипой бумаг, — хоть мерзавец и сказал, что ему противно, но мальчика грамотно облапал, прежде чем вгрызся в сонную артерию. — Врач вытряс из своей охапки нужный лист — высококонтрастный чёрно-белый снимок голого оборотня с тремя темными пятнами, обведёнными в кривые кружки красным маркёром — и бесстрастно ткнул детектива носом: — Здесь, здесь и здесь — кровоподтёки, следы от пальцев, полукружия от ногтей, четыре ссадины. А тут, — он проворно выхватил другой снимок, где Ману снят со спины, — синяки от падения, лопатки, затылочная кость и копчик. Главная рана, косвенно угрожавшая жизни, нанесена зубами в шею над ключичной впадиной. — Тут он, будто почувствовав, крутанулся к дверям в помещение, и энергично замахал руками, требуя, чтобы та грузная зарёванная женщина с пучком грязных светлых волос на голове немедленно к нему подошла или, в крайнем случае, подползла. — Ваш сын в безопасности! Был сильно обескровлен, потеряв в общей сложности почти литр плазмы и эритроцитов, но не отрубился, даже сопротивление оказал, уверяя, что здоров как бык. Ему сделали переливание четвертой положительной полчаса назад, он более-менее очухался и отказывается быть пациентом. — Выстрелив это на одном дыхании и не меняя сухого делового тона, врач тут же забыл о Тисс и обратился опять к детективу: — Вопросы вызывает способ, которым кровь в ране свернулась. Артериальное кровотечение остановит не всякий резиновый жгут и не любые руки, особенно обывательские. А тут… не было даже минимальной тканевой повязки. Следов крови на месте преступления тоже не обнаружили, пару несчастных капель — у меня из носа при резком повышении давления и то больше течёт. По всему заключаю, что у нашего мальца она свернулась в ране сразу. — И, оттолкнув детектива, не дав никому и слова вставить, он громко закончил доклад для матери: — Мадам, мы подозреваем опасный вирус. Ваш сын должен остаться в больнице на дополнительное обследование и, возможно, прививки.
— Как они любят падать в обморок от вполне терпимых новостей, неженки, — проворчал Лоуренс, прерывая свободное падение Тисс и перепоручая её тело двум медсёстрам. — Чувак, ты просто кремень. Отлично держишься. В сумке у твоей матушки есть пара шмоток, мы просили привезти, чтоб не коченеть тебе в этой морозилке. Одевайся и ответишь ещё на один вопрос?
Мануэль неуверенно кивнул и высунул из одеяла голую пятку.
С инцидента прошёл ровно час.
Или правильнее назвать это преступлением? Расследованным и раскрытым за час.
В особняк дьявола доехал подчинённый Лоуренса и защёлкнул на руках Ангела наручники.
Комментарий к 15. Внезапная куча мала, или кто заказывал преступление
¹ Модифицированный мотоцикл киллера с номерными знаками ALIEN V.
========== 16. Поворот не туда, или победителей иногда судят ==========
——— Часть 1 — Агнец божий ———
Решётка камеры загремела, открываясь. Энджи без особого интереса поднял голову и на секундочку закатил глаза, выдавая, чем и почему взбешён. В вооружённом ключами посетителе всё было прекрасно. Вооружённому не только ключами посетителю хотелось поправить архитектуру челюстей, подкорректировать прикус и нарушить окклюзию.
— Выходи.
— Содействуешь побегу? Меня быстро найдут и обратно под замок водворят.
— Ты свободен, брат. Через полчаса дело закроют из-за недостатка улик.
— Твои отпечатки…
— Такие же твои, как и мои, всё верно. Но я не оставил никаких отпечатков. Нигде. Ни следа органической клетки, ни чешуйки кожи, ни сантиметра волоса, из которого можно было бы извлечь ДНК. Им нечего пришить тебе.
— Тогда почему меня вообще арестовали?
— Потому что тебя видели, ты подозреваемый. Ты разъезжал на мотоцикле с жертвой. Тебя, то есть меня, засекли заходящим в клуб не менее полусотни свидетелей. Трусливый бармен тоже меня сдал: признался, что продавал «детский кокаин»¹. Но всё это происходило, пока мальчишку никто и пальцем не трогал, а также ни одна живая душа не может подтвердить, что наркотик был передан ему, а не перепродан, например, ещё кому-то или спущен в унитаз. И в твоей, то есть в моей, компании пострадавший ещё не был пострадавшим, находился в полном здравии, свободный и наивный. А вот что было дальше — никто не видел и знать никак не может, чтобы дать показания. И сам потерпевший не помнит, где его носило до того, как он нагишом очнулся в морге. А если его как-то словесно обидели и унизили перед тем, как некто таинственный посмел потрогать и раздеть — так это не уголовно наказуемое преступление, а мелкое хулиганство. Им нечего тебе пришить.