«Ледяной дьявол». Какая ирония. Лишь кучке избранных известно, что за яростное пламя полыхает под этим льдом. В центре вихря смерти он умеет быть живым и даже… разговорчивым. Он живёт в своих приказах, он наслаждается подчинением и моментами чужой смерти. У мира нет шансов быть чем-то, кроме как декорациями для исполнения его капризов.
Я всё ещё думаю о суициде. Но больше никаких прыжков из окна. Умереть на сцене на глазах у сотни тысяч зрителей и слушателей — моя новая мечта и мой новый план.
Почему? Почему мне приспичило сдыхать?
Я не рехнулся от неразделённой любви. То есть рехнулся, но… я мыслю трезво, хоть и не рационально. Суицид, независимо от способов, — очень громкое заявление. Крик, от которого в ночи просыпаются соседи или, если повезёт, — квартал, а то и целый город. Ничто не привлекает столько внимания. Угроза убить себя — настолько же рискованная, насколько и эффективная.
О том, что я сделаю, заговорят все.
Но сначала я должен стать знаменитым.
*
— У твоего приключения в морге не должно было случиться продолжения. — Энджи недоверчиво потрогал жидкость в бассейне большим пальцем ступни, но всё было в порядке, туда по старинке залили розовое шампанское.
— Малец не сдался. Я проучил его, но урок не усвоен.
— Не смей его мучить! Не смей приближаться, не смей…
— А как быть с тем, что он приближается ко мне? Его член жарко пульсировал мне сегодня в бедро и выше, на протяжении получаса. Очень волнующе, учитывая, что ему всего лишь двенадцать лет исполнится на днях. Или… нет, подожди. Не на днях. Ближе к концу августа. Одиннадцатилетний обольститель. Очень решительный.
— Ты имеешь наглость ёрничать?! Юлиус!
— Мне на отборе в ELSSAD доктора все уши прожужжали, как рано взрослеют оборотни. И ты своего трахнул, когда ему… дай-ка вспомнить — тоже одиннадцать было?
— У нас мизерная разница в возрасте! И я с Ксавьером тогда растерянно девственности лишился, а сам он был опытным в постели.
— Забавный парадокс. Ты не можешь завидовать, ты не умеешь. Но ты пытаешься. Изо всех сил. Тебе больно за Мануэля, и ты на автомате прокручиваешь картинку, как сам бы его отлюбил, но нежно и заботливо. Не так, как я. Лишь бы всё сделать не как я, показать разницу добра и света. Но ни хрена подобного, дорогой. Ему не нужно твоё мягкое лучистое тепло, его влечёт в самое чёрное пекло. И он тебя терпеть не может за твою кажущуюся правильность. Иначе бы ты давно к нему подобрался, обольстил сладкими речами и утащил подальше от меня. Но вместо этого — ты пробуешь уговаривать меня.
— Меня не изменить, как и тебя. — Ангел с досадой вскинул голову вверх, прохаживаясь по парапету. — Ну и что мне делать?
— Ничего. Но можешь перестать негодовать и присоединиться к моей игре. Цыплёнок нашёл себе нового друга. Хорошего, чистого. Аппетитного. Ты заинтригован? Я тоже.
========== 21. Хорошая сделка, или клиент всегда напуган ==========
—— Часть 2 — Дьявол во плоти ——
— Скажи мне, у кого ты живёшь.
Ману превратился в детского размера манекен, очень напряжённый, с кусочком омлета во рту. Уберкиллер нарушает ради него график, не спит в девятом часу утра, расхаживает по дому, заглядывает в столовую, игнорирует пятерых сотрапезников, подчёркнуто обращаясь к нему одному, сверкает обнажённым торсом… ну ладно, полуобнажённым.
Омлет глотаться решительно отказывался, оборотень украдкой сплюнул его в салфетку.
— У твоего отца.
— А кто он?
— Э-э…
— Ты живёшь под крылом у дьявола. И сегодня пора платить за гостеприимство.
Никто не подавал тайных знаков, как вроде бы и не сговаривался, но Ангел, Ксавьер, мессир Асмодей (почему этот-то никогда не вмешивается? Ведь может ещё как!) и двое неизвестных крылатых гостей сложили вилки с ножами крест-накрест на тарелки, с синхронностью, достойной команды профессиональных спортсменов, отодвинули стулья, вставая, и покинули столовую.
Ману порадовался, что сожрал немного. После резекции желудка, подаренной мастером-инженером при помощи лазерного ножа, невидимых ниток и очень крепкого словца, аппетита не убавилось, но порции пришлось сократить втрое. А сейчас даже то небольшое количество съеденного попросилось наружу — от всех до единого поднявшихся дыбом волосков на коже. Это не страх, что-то другое болезненно стиснуло ему внутренности в ожидании развязки, замесило фаршем в стальном кулаке. Фу, от гастрономических ассоциаций затошнило ещё сильнее.
— Я предлагаю тебе сделку, — киллер невежливо обхватил спинку его стула, так что Ману пришлось искать спасения у стола, напав на край скатерти, иначе неминуемо очутился бы задницей на полу. — Я позвонил должнику, тот навестил друга, друг шустро передал знакомому, и дальше по цепочке. Моё имя имеет огромный вес на материке. Какую музыку ты слушаешь?
— Всю. Любую. То есть я её изучал, все имеющиеся жанры. Рок, естественно, понравился первым. Дум, гранж, индастриал, модерновая тяжесть, пост-панк, синтетика и электроника, экспериментальное смешение стилей, новая волна, техно с классикой. Но представители не самые популярные, по большей части андеграунд, — Мануэль заткнулся так же резко, как и затараторил, глядя расширенными глазами в полупустую тарелку. На ней валялись четыре зелёные горошины, такой же зелёный лист салата и треугольный, отрезанный с одной стороны омлет. Мокрушник, застывший за пределами поля зрения, хотел довести его если не до медленной голодной смерти, то до смерти от невыносимого ожидания и неопределённости.
— Группу SΩndicate слышал?
— Да, это глубокий андеграунд. Коллекционировать их лимитированные самиздатные диски круто. И я хотел заказать на виниле сингл с их последнего альбома, но ещё не решил вопрос с доставкой, на чьё имя и вообще.
— Незачем. Заберёшь из первых рук. Ты нанят к ним сессионным гитаристом на три недели.
Мануэль с лязгом уронил вилку, но тут же опять нервно схватил.
— А взамен что? Вариант отстать от тебя не катит.
— Ты уедешь. Отстанешь автоматически, но предмет сделки не таков.
— А каков?
— Помолчи.
Киллер отпустил примороженный стул и начал прохаживаться по столовой, размышляя о чём-то — несомненно подлом и преступном. Ману следил за ним исподтишка, гоняя по тарелке горошек, пока тот не выкатился на скатерть. Потом колол вилкой омлет, изорвал в лохмотья. Не то что минуты — секунды казались вечностью, а недопитое молоко в его чашке, казалось, успело два раза свернуться и скиснуть.
— Оставишь мне телефон.
В потной левой руке до сих пор была зажата собранная в складки скатерть. Белый удав наконец отпустил её и против воли шумно задышал. Он боялся ответа больше, чем ругательств матери или побоев брата, а оказалось, бояться нечего.
— Да я и так им не пользуюсь, странное требование. Никому я не нужен, чтоб ещё звонить.
— Это пока. Ксавьер знает, куда ты поедешь, не затягивай с прощанием и сборами.
— Зачем ты помогаешь мне?
— А вот это — предмет сделки.
— Чего? В смысле?
Киллер закончил пеший круг почёта по столовой и остановился рядом. Понятно. Ману вздохнул и выгнулся в некотором смущении, вытягивая из кармана узких джинсов мобильный. Завтрак ему точно не доесть, но интересно, вернутся ли доедать другие?
Демон ушёл в стену, переместившись в закрытый от посторонних кабинет отца. Но в кресле вместо отца, пытаясь раскурить толстую вишнёвую сигару, располагался Ангел.
— Не передумал? — Ди подбросил трофейный телефон в воздухе и поймал в рукав форменной куртки, спрятав, словно козырную карту.
— Я в деле. Должен же кто-то нейтрализовать твоё начинающееся безумие. Что у тебя?
— Ману устранён. Сент-Мэвори заявится ко мне не позже вечера.
— Так это был Сент-Мэвори? Я сталкивался с ним раз, года три назад, в Хайер-билдинг, позже за ненадобностью терял из виду. Он был похож на собратьев из клана больше, чем на двоюродного брата. Но откуда Мэйва знаешь ты?
— Он троюродный. Сложные генные вопросы смежных кланов, я наводил справки, изрядно помучив Мастера, мне было интересно, потому что я — из виду никого терять не люблю. А ты — пропустил куда больше, чем предполагаешь, дорогой. Поработаем сегодня в паре?