— Легко? Тяжелее, чем ты думаешь — в моей полной душевной недоступности для них. Скажи ещё раз. — Он приложил руку к моей груди, и даже сильнее — погрузившись в неё по запястье, как в воду. Или в желе.
— Люблю тебя.
— Глаза оттаяли, — прошептал он с удивлением, причём таким искренним, радостным и недоумевающим… Прозвучал странно и невпопад, но его чистое и открытое любопытство при познании чего-то нового и неизведанного на мгновение заполнило меня доверху, заслонило и заглушило моё «я».
— Какие глаза? — ничего не понимаю ещё пару секунд. Но потом он отнимает руку. Полоса огня и жара, прочерченная во мне от сердца к голове, тут же гаснет. Вжимает ладонь снова — разгорается. — Я думал, это только чувствуется мной изнутри и не заметно снаружи. Что ты увидел? Нет, детка, нет!
Ангел стремительно изменился в лице, красивый нежный рот будто распилило на части, зубы остро впились в кривящиеся губы в тщетной попытке удержать рвущий горло крик, я схватил его, сграбастал всего, но поздно, он спрятал обе руки за спину и разрыдался.
*
— …териал под кодовым номером GICX-10 синтезирован ещё в две тысячи втором году, но не нашёл тогда применения из-за необыкновенной тугоплавкости. Один из четырёх атомов углерода в кубической решётке кристалла был заменён вольфрамом, жёстко облучён и охлаждён под давлением в несколько сотен атмосфер. Полученный материал был очень твёрдым, но легко крошился, и далее инженеры работали над формированием эластичных макромолекул. Для удобства при переходе в массовое производство первый работоспособный полимер GICX-10 переименовали в фоамид, а потом в керберит. Материал плавится при температуре свыше пяти тысяч градусов и вытягивается в сверхтонкие высокопрочные нити, из которых плетутся ячеистые полотна на манер кольчужных. В одном кубическом миллиметре готового полимерного керберита сплетено до восьми сотен слоёв кольчужного полотна. Его главное достоинство — рассеивать кинетическую энергию летящих в вас пуль и других снарядов. Его не пробить ножом, и всё, что вам угрожает, — это синяки и оскорбления. Обладатели громоздких кевларовых жилетов или композитных бронепластин могли бы позавидовать — ваши форменные костюмы не толще обычных джинсов, правда, мы не можем сшить их целиком из керберита из-за проблем со швами и встраиваемой электроникой, поэтому он нашит пуленепробиваемыми полосами в самые важные элементы формы. Наибольшее внимание мы уделили груди, спине, шее и паховой области и тестировали до посинения, чтобы ничто не стесняло движений. Технология засекречена так, что украсть её нельзя — о ней попросту никто не знает. Мы терпим слухи о воровстве тех же кевларовых разработок, и это нам на руку. Когда люди видят вас одетыми в чёрное, блестящее и облегающее, они не думают, что вы солдаты и убийцы. Они уверены, что вы актёры, стриптизёры, герои-любовники и собратья Супермена. Впрочем, они по-своему недалеко от истины, не так ли? — Лектор улыбнулся под волну поднявшегося в зале фырканья. — Переходим к следующему вопросу: короткие пистолеты SIG P226 и Glock-19 поступили на вооружении отряда в 2004 году из политических соображений — такие же эксплуатируются местной полицией. Корпорация выпустила точные визуальные копии обеих марок, больше не являющиеся самозарядными и не стреляющие обычными пулями: откройте ящики в ваших столах, достаньте по две пары пистолетов, сравните и разберите их. Постарайтесь чисто справиться хотя бы с оригиналами и досконально понять их устройство — вам, естественно, предстоит собрать всё обратно, чистая ветошь и смазочные материалы в тумбочках слева. Что касается скопированных пушек — они стреляют капсулами восемнадцати разных видов, из них: шесть паралитических ядов разной силы и два смертельных с неодинаковой скоростью действия; два снотворных препарата, усыпляющих не сразу, и третий, обеспечивающий не сон, а мгновенную отключку вроде обморока. Есть кислота для изощренных пыток, оставляющая точечные, но глубокие ожоги в коже и подкожной клетчатке, а также синтетические наркотики: нервно возбуждающие, угнетающие, веселящие или толкающие на самоубийство, и среди них один очень опасный — растворяющийся в крови без следа и на время подчиняющий волю жертвы. Капсулы имеют форму длинных полупрозрачных иголочек с искусственно подкрашенным содержимым и пронумерованы, чтоб вы их легко различали. Вы получите семнадцать капсул на изучение после обеда, а пока — у вас час наедине с металлическими игрушками. Наслаждайтесь.
Стажёры радостно зашумели, принявшись за пистолеты, а я проводил лектора вон из аудитории — не самым адекватным взглядом. Я пять дней не сплю, пять ночей то есть. И каждый день прихожу сюда, в логово ELSSAD, пользуясь разрешением. Смотрю на свою злую мечту, слушаю. Хочу убить. То его, то себя. Чаще его. Тут полно оружия, каждая пушка в отличном рабочем состоянии. Да что там пушки — огромная коллекция ножей и кинжалов, выбирай не хочу. Могу весело и задорно вспороть себе живот, а могу «улыбочку» от уха до уха изобразить. Вдобавок мне разрешают всё трогать и переносить с места на место. При желании я унёс бы в карманах килограмм боеприпасов. Юные кандидаты в бойцы не так чтобы хорошо воспитаны, я не назвал бы их вежливыми — с болью вспоминаю, что недавно сам таким был, если не хуже. Но они ко мне не лезут, между собой галдят.
Вот, правда, на открытый полигон я не ездил, ни местный, ни островные не посетил. Не могу себя заставить. Там будет действующий отряд вместо желторотиков, все бравые оху… ошеломительные молодцы, и тот эльф ушастый, тёмно-карамельный блондин, который зажимал моего киллера в смачный-пресмачный поцелуй. Господи, мне вообще нельзя об этом думать — пальцы начинают слепо искать струны, чтоб порезаться об них, и если не находят — я машинально ищу лезвия, колья, ножи, отвёртки и даже пилки для ногтей, мне нужно куда-то присобачить эти долбаные пальцы, или они меня задушат. Я сам себя задушу.
Мне больно? Не знаю, так ли это и что это. Ломаю очередной карандашный грифель, ожесточённо набрасывая очередную песню. Из трёх или четырёх литров моей крови в венах один литр — это эспрессо. Но он уже ни хрена не справляется с нагрузкой. Придётся идти к мастеру Тэйту: только он уполномочен без проволочек и лишних «а зачем вам?» выдать что-то посильнее кофе.
Или… дождаться обеда тут? И стащить у этих ребят какую-нибудь наркотическую капсулу. Можно для потехи и ошибиться, выбрав «иголочку» с ядом. И пошло оно тогда всё в жопу, прощай, Марс, Земля, грёбаный бесчувственный мокрушник, милаха Мэйв и…
— Мэйв? — Я перефокусировался на оборотня, который осторожно тронул меня за плечо. — А ты что тут забыл?
— Я думал, никогда тебя не найду, но Урсула сжалилась и подсказала. Ну у тебя и видок… Встать-то сможешь? Так, забыли, запрыгивай, я тебя унесу.
Мэйв. Вызывает лёгкий жар в моих уставших щеках. Вряд ли они розовые, дерьмового с недосыпа цвета. Мне полагается думать о группе, его сильном вокале и классных, то вкрадчивых, то молящих, то ехидных интонациях, с которыми он передаёт написанные мной тексты. Но вместо этого я смущённо представляю снова его язык у себя между зубов. Это… вовсе не возбуждает меня, а приводит в замешательство. Я не боюсь, и поцелуй он меня снова, прямо сейчас — я бы снова принял его язык в рот без особых колебаний. Я знаю, о чём он думал в первый раз: о том, как я вырасту и буду похож на ботана внешне. А от ботаника моего Мэйв свихнулся, да, тут всё понятно. И мне было обидно, но я молчал. Однако потом он как-то умудрился вытеснить Кси из своего извращённого желания и видел только меня, и возбуждал его теперь мой, хе-хе, возраст. Это немного смешило и чуточку — ага, опять — обижало, пока не сменилось осознанием, что я для него очень красивый, ему нравятся как-то цельно все мои черты, я воспринят им целиком, хм, даже трудно объяснить детальнее. Я стал чем-то вроде его успокаивающего талисмана. Мы не испытывали друг к другу порочных чувств — то есть как минимум я не испытывал. Но наши дружеские и рабочие отношения пересекли черту, за которой мы… утешали друг друга? Лечили? Можно ли это обозвать зализыванием душевных ран чувственно, через пальцы и рот? Мы могли бы делать это в облике змей, наверное, выглядело бы менее вызывающе. Но мы в морфе людей, и я просто старательно не думал. Что регулярно обнимаю его член бёдрами. Он подсаживает меня повыше, чтобы разница в росте не мешала. Но ничего «такого» не происходит. У нас просто семья больных и ненормальных. А с ним в невольной девиации я чувствую себя здоровым. Снижаю градус своего несчастья. И нет нужды поднимать тему. Не хочу спугнуть. Пусть продолжает. Но пусть не пытается заменить мне Ди… сзади. Для полноценного секса меня нагнёт или киллер, или никто. То есть, по-видимому, никто. Ну и ладно, обойдусь. Может, с горя сам кого-нибудь трахну, когда вырасту. А пока просто не хочется.