— One more shot?
И я бессильно киваю. Саваоф свидетель, как я хочу его опять принять в себя, даже в дурацком морге, даже забывая своё дурацкое сознание в тихой тёмной комнате ожидания.
Мэйва нет двадцать два дня. Я киваю и умираю в двадцать второй раз. Мне до чёртиков надоел секс в морге, я хочу лично тебя, киллер. Осточертела мне пародия на секс и дома, куклой на полу или на чопорно расстеленной постели, я хочу тебя по-нормальному!
Но я выбрасываю слово «норма» из лексикона, снимаю узкие штаны и покорно ложусь щемящей пустотой живота вниз на бильярдный стол — шершавый, в следах раскрошенного мела, но хотя бы не отвратно холодный и не напоминающий о больнице, настоящих трупах, болезнях и сепсисе. Демон не наваливается сверху, он всегда просто сзади, холодное дразнящее изваяние, соединённое со мной некрепко и неохотно лишь в одном месте. Но даже так он соблазняет меня, едва я представляю его частичную наготу в непосредственной близости от моей, и это помогает ненадолго забыть, что я потерял Ice Devil и надежду на блистательное будущее в роли рок-идола.
*
Получил первый военный заказ. Моим связным попутно пытались назначить какого-то седовласого генерала, потом женщину-помощницу министра с уродливой головой и непропорционально большими ушами, я сухо отклонил ещё три одиозные кандидатуры из чиновничьего аппарата, пока сам не подобрал отставного лейтенанта из Navy SEALs. Пресёк попытки наладить контакт и раззнакомиться — мне просто понравился его молодой голос. Назвал его N для удобства. N предупредил, что ЦРУ самонадеянно решило, что поставило меня на службу США и представлять я буду исключительно их интересы на международной арене. Забавно, но параллельно я получил ещё два заказа: из Китая и Израиля. По закрытым каналам информация распространяется даже слишком быстро, суток не прошло. По этой же причине я не постеснялся сообщить, что меня перехватили. N выразил беспокойство и сдуру предложил мне деньги. Я так смеялся в трубку, что почти смутил закалённого солдата.
— Если не денег, то какой-то власти? Но власти у вас больше, чем у любого президента или арабского шейха. Вы могли бы убить жадных толстосумов у кормушки этой планеты, если бы хотели. Но вы не хотите. Есть ли вещь, которую США могут вам предложить в обмен на верность? Вы объявили себя союзником, а не наёмником, готовым в любой момент переметнуться и служить другим хозяевам.
— У меня нет и не будет хозяина, N. Я решаю, кого поддержать или оставить, исходя из личных симпатий и настроений.
— Поддержав сразу всех, вы посеете хаос.
— А если в этом моя цель?
— Чего вы хотите на самом деле, мистер Инститорис?
— Насытить голод. Разнообразными пытками и финальной агонией.
Он намеревался долго сопеть в трубку, озадаченный, и я её повесил — как раз занимался пытками и агониями на окраине Тривандрама². Когда он осмелился вновь отвлечь, перезвонить, переспросить — то со сдержанным изумлением и капелькой разочарования.
— Вы нас едите?
— Осушаю.
— Как?
— С какой целью интересуетесь, юноша? Тоже хотите попробовать?
— Я знаком с анатомией человека, мистер Инститорис. И я не боюсь и не чураюсь вашей правды, раз уж вы избрали меня своими ушами, глазами и языком в управлении. Вы заранее знаете, как я распоряжусь полученной информацией, и вам на это по большому счёту плевать. Ну так просветите меня?
Я задумался о связи между людской наглостью и любопытством. Они пересиливают их трусливые инстинкты, вот что интересно. Я должен был молча и высокомерно бросить трубку во второй раз, но мне захотелось выяснить, как далеко можно зайти, расспрашивая наполовину дремлющую Тьму — и остаться при этом в живых, в относительно здравом уме. И заодно захотелось проверить, действительно ли «морских котиков» психологически готовят не хуже, чем я готовлю ELSSAD.
— Кровь. Аорта или подключичная артерия. Если объекту охоты предстоит ещё немного пожить — наружная яремная или подключичная вена. В редких случаях мне на завтрак не привозят сердце. И тогда…
— Тут всё понятно, спасибо.
— Лишь думаете, что понятно. Мышечная плоть, кости или чья-то трепещущая в пятках душа не интересуют.
— Это форма вампиризма?
— Каприза. Изысканной скуки и гурманства. Я не бываю зверски голоден.
— Я правда уразумел, что это не нужда, а ваше хобби и развлечение. Вы избрали мишени из трёх поступивших предложений?
— Да. Принимаю все.
— Сколько человек?
— Тридцать два для Израиля, две сотни вежливо попросил Китай, и восемь — для вас.
— Вы не лопнете, мистер Инститорис? Тут хватит на озеро крови.
— Я не говорил, что выпью каждого. Шею подставят самые аппетитные.
— А с остальными что?
— Смерть.
— Какая?
— Чистая. Голая. Непринуждённая.
— Голая? Вы издеваетесь…
— Дразню и запутываю, — охотно согласился я, нарисовал соответствующую сцену разврата — скромную, конечно, и коротенькую, но достойную Калигулы — и оправил N по гудящим телефонным проводам в мозг. И он наконец-то угомонился, впав во вкусовую кому. Ощущения вкуса я картине не пожалел — равно как и звука или цвета. Теперь меня с недельку никто не потревожит.
Я закончил в Тривандраме, положил растерзанные трупы на обочину и поспешил домой. Ожидало ещё одно дело. Непривычное.
— Маленький мастер?
Инженерские руки радостно обхватили моё бедро, разводной ключ боком прижался к заднице, а умная золотоволосая голова задралась, любуясь мной полностью. Мои ледники даже начали слегка подтаивать под его неистовым любящим взглядом. Когда он умудрился так соскучиться?
— Твои тесты готовы, — певуче сообщил Хэлл, бросил ключ и полез в письменный стол.
— Токсичность?
— Нулевая. Пока ты трахаешь мальчика в настолько отмороженном виде, ему не грозит смертельная хворь. Ты запускаешь вирус лишь в тех, к кому неравнодушен, кого воспринимаешь живыми и трепещущими.
— Таких нет.
— Есть. Но я над этим работаю.
— Напрасно. Исцеления не наступит. Как мне быть с цыпленком?
— Как и прежде, говорю же, оставь это мне. Или помоги. Я работаю с сывороткой крови Энджи и мечтаю добыть хоть пинту веселящего яда из вен Кси. Ты не мог бы?
— Мог бы. Но это бесполезно. Свадебным даром от Люцифера Ксавьер получил бессмертие, вот и вся хитрость. В его крови нет специальных антител: общая резистентность и та же сыворотка, что в твоей центрифуге — Ангел с ним щедро делился.
— А всё-таки?
— Он будет страшно недоволен.
— Зато я буду страшно доволен. И страшно признателен.
— У них с цыпленком одинаковая группа и резус?
— Да, седьмая с тремя Q-антигенами.
— Какая?
Мастер сделал нетерпеливую гримасу, и я вспомнил самостоятельно.
Наполовину животная сущность подарила Изменчивым невообразимое количество групп крови, варьируемых от клана к клану в зависимости от изначального территориального происхождения — и серьёзные проблемы с переливанием. Каждый пятый вынужден запасаться собственной кровью, сдавая её в банк для последующего копирования и синтетического воспроизведения в лабораториях корпорации. Братьям Санктери повезло иметь отца-чужака с доминантными генами и одинаково унаследовать именно его кровь, а не материнскую. Первые восемь групп (семь и нулевая) — древнейшие, редкие и наиболее ценные, служат базой для изучения всех остальных и рекомбинируются в остальные. При этом с нулевой группой крови сохранился всего один клан — Ван Хоорнов. Большинство современных оборотней рождается с кровью шестнадцатой по сороковую группы, которые дробятся ещё на сотню подгрупп по признаку антигенов, что делает определение резусов куда более сложным, нежели незамысловатые человеческие со знаком плюс или минус. Седьмую группу с тройным резусом, обозначенную как G(VII)Q²Q⅛Q-¾, я нашёл на листе с тестами, который мне подал Хэлл.