У нас осталось девятнадцать часов. Начинаю ненавидеть время.
Комментарий к ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ — 34. Погоня, или увидеть Париж
¹ Так оборотни между собой зовут английский язык.
² Камень Артефакт – базальтовая плита с планеты в системе Беллатрикса, известен из Дневника Ангела, его копия упомянута Демоном в предыдущей части. На Камне начертано довольно запутанное и до конца не расшифрованное пророчество о Талисмане и пяти стихиях жизни.
³ Дракон Турм Сламбер – страж-Колыбель, внутри которого Талисман века и эры лежал в состоянии полусна-полуоцепенения, пока не пробудился, воплотившись в близнецов-киллеров.
⁴ Студия «Седьмое небо» (фр.)
========== 35. Маленькая Италия, или всё решают секунды ==========
—— Часть 3 — Вероотступничество ——
Застать кого-то за нюханьем кокаина — ситуация сама по себе неловкая. Застать за нюханьем кокаина своего потенциального работодателя — это немая сцена мучительного «да чтоб мне провалиться!» и отползание спиной вперед с испуганным бормотанием «извините, простите, зайду попозже», и не факт, что мне удалось вымолвить это вслух, но на лице у меня всё должно было быть прописано ярче слов.
Дарин¹, которого я, естественно, узнал, полувопросительно шмыгнул забитым носом в мою сторону, невозмутимый, как скала, и ведь позу даже не поменял, сволочь, будто не его врасплох застигли за непотребным занятием. А поскольку я не реагировал, задницей изо всех сил стараясь открыть дверь, он выдал какое-то слово по-итальянски, ещё разок шмыгнул носом, но это не помогло, поэтому музыкант вытер его наконец какой-то салфеткой и поманил меня к себе.
— Присаживайся, — повторил он по-английски, с той же интонацией. — Вик ещё не приехал, без него не начнем. Как зовут?
Я представился, но не сел. Осмотрел помещение, осторожно вертя головой и сдерживая излишнюю заинтересованность. Треть комнаты занимала звукоизолированная камера с прозрачными стенками со стандартной начинкой: микрофоны, стойки, наушники, запасные амбушюры, усилки и ударная установка. Вторую треть кто-то завалил пустыми и полупустыми бутылками, перевёрнутыми барными стульями, деревянным офисным столом, стоявшим ножками вверх, и…
Я задохнулся во внезапно навалившейся панике, споткнувшись об него заскучавшими было глазами, совершенно неожиданно. Позади столешницы, на каком-то грязно-белом матрасе, прикрывшись курткой и длинным размотанным шарфом, спал Фабрис. Если не считать расшнурованных ботинок, он был прилично одет, но меня бросило в нестерпимый жар стыда, словно я застукал его голым в ванне.
— А можно?.. — голос изменил мне, превратившись в восторженный писк.
— Мне-то что. Буди, — и Дарин спокойно вернулся к неорганизованно рассыпанным кучкам кокаина, лезвием выстраивать их в три дорожки.
Честно? Уже сто раз наплевать на наркоманские пристрастия басиста. После Верта и Мике у меня нет предрассудков. Эти ребята хотя бы замечательно красивые и скандальные, с талантливым лидером. На цыпочках я подобрался к столу, обошёл, держась за погнувшиеся ножки, и приказал себе дышать, встав непосредственно над головой Фабриса. А как будить? Заговорить или прикоснуться? Господи, ну конечно я хочу прикоснуться…
Он спал на боку, левую руку откинул в сторону, она лежала на матрасе, не помещаясь целиком и свешиваясь к полу раскрытой ладонью вверх. Но пока я в нерешительности тупил, споря сам с собой, потянуть его за пальцы или погладить, гитарист DSI заворчал, как сонный медведь, повернулся на спину и встретился со мной мутным расфокусированным взглядом.
— Bello, fantastico, che bravo sogno²… — выговорил он быстро и хрипло, но так, что я всё разобрал. — Vieni più vicino, fata piccola? ³
Я инстинктивно покачал головой. Во сне ему вряд ли кто-то отказал бы, потрогать хочу по-прежнему, но сначала добро пожаловать в реальность, Фабрис. В моём раздваивавшемся сознании играла его гитара, блестящий сценический образ, блестящий буквально, в серебряной пудре, размазанной на пол-лица — и одновременно вырастал и обретал чёткую форму этот, помятый мужчина средних лет, не особенно привлекательный со сна, небритый, нечёсаный, воняющий табаком и давно не чищенными зубами… Обычный? Пожалуй, слишком обычный. Я прошёл бы мимо него на улице, не заподозрив, что поклоняюсь ему по ночам почти наравне со своим богоподобным, вооруженным до зубов мерзавцем киллером. Но что это, я разочарован, не пробыв в компании своих кумиров и минуты? Я знал и до встречи, что Фабрис — человек без приставки «сверх». Я задавил неуместное «фу» и позволил его не гладким, не волшебным и довольно волосатым рукам меня обнять. Я оборотень из другого мира и другого измерения, незваный гость этой планеты, я попал в место, где мне, если всё сложится удачно, будут по-настоящему рады, и я хочу отвоевать толику природного солнечного света, чтобы остаться. Клянусь, я никогда не вернусь на Марс. И не вернусь к мессиру папчику с позором.
В студию вошел Виктор с большой дорожной сумкой через плечо. Я заметил это, его чёрную вязаную шапку и такую же чёрную подводку вокруг глаз — всё на автомате отмечал, пока Фабрис гладил мне спину, или длинно похлопывал по ней, или что-то среднее. Сумку Лав бросил на пороге, шапку — стащил с длинных волос и комкал в руках, жестикулируя, пока произносил короткую, но поистине грандиозную речь:
— Парни, это наша запаска на грядущий тур. Я обо всём договорился только что в фойе. Знакомьтесь, — он посторонился, пропуская вперёд нагло улыбающегося типа с противной маслянистой шевелюрой, а я — смачно проклинал себя за то, что совершенно забыл о предприимчивом французском ублюдке, — Реджинальд Вильнёв, спокойный, покладистый малый, без гитары, но я одолжу свою. Можете коротко звать его королём⁴, он не обидится. Вега торчит у себя? Надо обкатать концертный плейлист сейчас же. Йевонде, кончай уже пускать моё имущество на ветер, может, завяжешь с этой белой дрянью на пару дней? Для всеобщего блага, — Виктор стремительно смел со стола кокаин, не на пол, правда, а в прозрачный полиэтиленовый пакет. И очень недобро прищурился, насчитав в студии на одного человека больше. — А это кто? Фаби, на твоего сына или хотя бы племянника не похож. Соскучились по проблемам с полицией? Mannaggia⁵, как я от вас устал.
— Parla inglese? — прошептал Фабрис мне в ухо. Может, он засомневался, что я вообще умею разговаривать? Немой умильный ребёнок из его грёз. Я не должен был очаровывать его, мне нужно произвести впечатление на Виктора и только на Виктора! И я не девочка из фансервиса, мне пиздец как надоело быть ею!
Что-то прорвалось сквозь заслоны моей ярости и обиды, что-то неимоверно важное, но лишнее и тяжеловесное. Выпало и освободило меня. И едва это случилось — я одновременно услышал мысли находящихся вокруг людей, троих из четверых. Все музыканты группы очутились у меня на ладони, оглушив и ошарашив, но тошнотный француз — нет. А и плевать на него? Плевать. Я вслушался в какофонию внутренних итальянских голосов, фильтруя и отбрасывая лишнее, я не понимал языка, звонкого и слишком громкого, эмоционально грузящего и запутывающего, но понимал выстроенные им образы. Мне кровь из носу понадобился Виктор, и вот он, весь мой: болеет, его донимает спина и плечо, устал, хочет пожрать и поспать спокойно, а не искать подмену вечно наширявшемуся Дарину; и Алекс Вега его беспокоит, потому что со дня на день подумывает покинуть группу, а ведь они не так давно оправились от потери Грэйса Колда и еле нашли Фабриса; и им нужен ещё клавишник. Молодой парень по имени Эш вроде бы согласился с радостью на студийные сессии и концертные live, но постеснялся официально вступить в группу. И вообще он остался в Италии, потому что посольство отказало без объяснения причин, а виза Дарина в Америку всё ещё под вопросом — из-за треклятой наркоты, не может он адекватно пройти собеседование. Чёрт, он не спросил у новичка о возможном выезде, а валить нужно уже послезавтра!