— Тогда почему в подвале человек?
— Подвал был освобождён от заложников и заперт сразу после суда Линча над преступником — ещё ночью, командир. Этот изверг держал там троих, и всем троим была оказана медицинская помощь, послан запрос на восстановление утерянных документов, они отправлены по домам, ваши шпионские мухи-невидимки подтвердили, что пострадавшие благополучно добрались.
— В подвале было четверо. Ключ.
— Его изъяли местные, сэр, а дверь опечатали. И даже ступеньки, ведущие в подвал, битумом залили, и все слуховые окна заколотили, чтоб туда случайно никакой кролик не угодил, или заблудившийся ребёнок. Что никто не увидел… что за живодерня там была.
— Значит, без ключа. Жди здесь.
Симон дождался, пока дьявол обогнёт дом, пропадая из виду, и снова потянулся за пивом. Мороз так и гулял по коже. Девяносто три задания по зачистке, восемь месяцев плодотворной совместной работы, тысячи часов подготовки и детального инструктажа — а ощущения от общения с сатаной свежее свежего, острые и жуткие, не удается свыкнуться. Командир D., к счастью, руководил только в полевых условиях и никогда не работал для «санитарных крыс» тренером или экзаменатором. Иначе бы Симон свихнулся. Весь его отряд свихнулся бы. Они не настолько круты, чтобы выдержать эмоциональные пытки и чудовищный прессинг, они не «дикие кошки». Хотя иногда ему жаль и завидно.
Текущее задание изначально представилось тривиальным: дать наводку полиции на укрытие серийного маньяка и проследить, чтоб количество трупов во время их спецоперации стремилось к нулю. Но не вышло. Он постарался не отбить себе лицо от очередного проявления человечьей некомпетентности, потому что жертв они вызволили, но самого маньяка упустили, после чего ублюдок собирался удариться в бега — и ему бы это удалось, потому что в занюханной американской глубинке никому ни до чего нет дела. В погоню был отправлен Кьюсак, который ещё до наступления утра вернул ублюдка домой. Правда, жители городка просили и настаивали не забирать гада для суда и тюрьмы штата и не убивать руками ELSSAD, а предоставить им. Командир посовещался с каким-то высшим инфернальным синодом и разрешил.
Из подвала часов с восьми утра и до полудня слышались развесёлые вопли, плач, хрипы и стоны — и ни одной мольбы о пощаде. Когда линчеватели уходили, каждый радостно уносил в карманах по кусочку от преступника. И для полиции они оставили, в общем… маловато. И то, что валялось в подвале, совсем не походило на человека и реконструкции не подлежало. А полиции, тем не менее, следовало предоставить труп — иначе у них было бы слишком много вопросов и претензий к людям, учинившим над маньяком самосуд — в целом, к неплохим, но очень разозлённым людям, которых хотелось защитить. Великолепный «дикий кот» Кьюсак улетел, и тогда на сцену вышел он, Симон, и его санитарная группа, больше суток терпеливо наблюдавшие за действом со стороны. Им предоставили решать вопрос с фальшивым телом маньяка, с разыгравшейся внутри дома потасовкой, с набором улик, с подробными и правдоподобными декорациями вплоть до сорта пыли на мебели. И всё это они спланировали быстро, импровизируя на ходу из подручных материалов и дополняя недостающее из грузовика со стандартным походным реквизитом. И всё это они успели до сумерек, полиция с минуты на минуту получит подставной анонимный звонок, приедет забирать «маньяка» и прекратит прочёсывать окрестности. Триумф. Он гордился своей работой. Он выполнял её исключительно тщательно и аккуратно. Поэтому… ну что за бред? Как они могли забыть что-то — кого-то! — в подвале?
В запале он надкусил стеклянное горлышко бутылки, чуть не сломав зубы, но та равнодушно булькнула в ответ, не разделяя его возмущения.
Командир D. отсутствовал дольше, чем длился его внутренний монолог, странно.
Симон допил пиво, оставил пустую тару рядом с холодильником и сам пошёл к подвалу.
«Ближе не нужно. Носилки», — впился в голову высокий властный голос.
Симон послушно пожал плечами и сходил туда-сюда, во второй автомобиль и обратно.
Демон прошёл сквозь запечатанную дверь не открывая её, но он был один, в своей адской плоти. Теперь же он возвращался с материальной ношей. Поэтому Симон без малейшего удивления пригнулся, прикрываясь складными носилками как щитом, когда свежезалитый раствор подмёрз, растрескался и вылетел из дверного проёма, а вместе с ним взорвался и фейерверк из наспех приколоченных досок. Симон знал, что на командире традиционно не будет ни царапинки, но каждый раз, когда тот учинял подобные «чудеса», внутри что-то ёкало, представляя рассечённую фарфоровую кожу, будто треснувшую, её драгоценные осколки, и кровь… Да, кровь нечеловека. Какого она цвета?
— Это профессор Зоран Дивац, доктор медицинских наук, серб, похищен два с половиной года назад, — Демон положил на носилки как будто кучку грязного вонючего тряпья, но нет, там смутно угадывались чьи-то костлявые конечности. — Наш молодчик помешался на стилистике криминальных фильмов и чтива, хотел непременно иметь в коллекции учёного, ведь похищать их когда-то было модно. Но никакого плана по порабощению мира или шантажу правительства маньяк не имел, слишком недалёкий и зацикленный на своем психозе, и одинокий. Через три месяца профессор ему надоел, и он начал замуровывать несчастного в стену и пол, в согнутом положении, камешек по камешку. Кормил редко, воды почти не давал. О докторе Диваце кое-как заботились другие пленники, им самим перепадали крохи, пока маньяк не замазал цементом последнее окошко ко рту профессора. Это случилось пять дней назад. В агонии мозг Зорана посылал очень слабенькие импульсы-крики о помощи, однако он счастливчик и был мною услышан. Я не могу его исцелить, моя сила губительна для живых тканей, позаботьтесь о нём, как о тяжелораненом. Однако я поддерживаю в нём едва теплящуюся искру, не давая умереть, потому еду с вами. Координаты больницы на борт фургона загружены.
— Командир А. не поможет нам?
— Нет. И ему не разорваться. Госпиталь в Карсон-сити ближе. Грузим, подключаем к кислороду и глюкозе, выдай мне оборотня за руль, любого. Я с Зораном в фургон.
— Я поведу, командир. Федерика — мой заместитель, дальше управятся сами, не маленькие.
Симон надавил на газ, наплевав на дорожные знаки. Ехать было около пятидесяти минут, и все пятьдесят минут он размышлял о двух вещах.
Первая: откуда поступила заявка о маньяке? Почему сейчас, если людей в заключении держали годами под пытками?
И вторая: что особенного или стратегически ценного в безвестном профессоре? Почему обычно безразличный ко всем тёмный коммандер проявил столько участия? Не может ли первое и второе быть взаимосвязано?
Дьявол так сказал про импульс-крик… словно услышал его не сегодня, не по прибытии на место преступления и не во время разговора с Симоном. Словно получил его ранее по каким-то потайным каналам связи. Инфернальным!
Киллер сидел за тонкой стенкой, отделявшей кузов фургона от водительского салона, слушал смятенные мысли Оаро, посмеивался и откровенно наслаждался. Ещё он держал доктора Диваца за руку, состоявшую, в основном, из болезненно торчащих костей и сухожилий, и медленно опускал и поднимал голову, как бы соглашаясь с выводами подчинённого.
Метаданные безумия, сигналы бедствия — информацию, заряженную ненавистью, ужасом, отчаянием и болью — передавала Тьма. Демон действительно услышал финальный зов, когда мистер Смерть уже оседлал профессора и засунул тому в ноздри свои пепельные пальцы, отнимая дыхание и последнюю надежду на спасение. Это Зорану и крайней степени его страданий были обязаны жизнью остальные заложники, иначе томиться бы им тут ещё лет десять-пятнадцать: Тьма пожирает лишь самые лакомые и сочные куски, обычная агония не достигает Её ушей. И маньяк не был бы никогда пойман, внешне он не вызывал подозрений, был крайне тихим и доброжелательным в своей официальной жизни уборщика местного кинотеатра. Жертв он подбирал там же — любых, за исключением этого серба, за которым специально поехал на курорт, на восточное побережье. Проявил хитрость и сообразительность. Но с чего бы он расстарался?