Комментарий к 42. Оракул, или кому-то на роду написано всё испортить
¹ В отчаянии кроется наше спасение. В бессмысленности нашей позиции. И мёртвые оживают вновь (англ.)
² Поддайся, сдайся, уступи. Эту игру тебе никогда не выиграть (англ.)
³ Вкус быстродействующего яда, мгновенный удар ножа. Когда одержимость смертью, одержимость смертью… становится новым образом жизни (англ.)
⁴ Так забери меня сейчас или оставь в покое навсегда. Выбери свой путь. Как иначе мы уцелеем? Мёртвое возвращается к жизни (англ.)
⁵ 3,4-метилендиоксиамфетамин.
========== 43. Эффект бабочки, или последний розыгрыш ==========
—— Часть 3 — Вероотступничество ——
Не в первый раз я отключился, сидя в обнимку с гитарой и изогнувшись вокруг неё змеёй. Но поскольку метаморфозу я предварительно не проходил — решительно всё тело затекло и напоминало стекловату. Заботливый Виктор пытался оторвать меня от тёплой, ставшей родной пластиковой деки (я ощущал его руки и слышал голос сквозь сон), но тщетно. Я упрямо поспал чуть менее трёх часов, а проснулся от головокружения и голода. Не тревожил усталых спутников, всю ночь весело отрывавшихся в клубе, и выбрался самостоятельно поблуждать по отелю и, если повезёт, с первой попытки найти ресторан. Брать уличный фаст-фуд я не решусь, опасаясь пищевого отравления перед столь знаменательным вечером.
В коридоре, практически сразу на выходе из номера, меня кто-то схватил, чтобы горячо пожать руку:
— Прекрасно играешь, респект.
И всё. Я, полусонный и измученный, не раскумекал, кто это был, в длинном готическом плаще, шустро свернувший за угол, уже и след простыл. Насилу проснулся, сообразил, что к чему. Это меня с терзанием скрипичных струн так хорошо через отельные стены слышно было?
В фойе внизу история повторилась — но с суровым волосатым и бородатым мужчиной в кожаной кепке. В тёмной подворотне я б его обязательно испугался, приняв за медведя¹, да и с похотливым интересом на меня кто только не смотрел, я и без зверских заросших морд дёрганый. От более близкого знакомства нас отвлекло хихиканье двух девушек в лобби-баре: они дружно показывали на меня пальцем и верещали что-то вроде «ой, это он, это он, какой клёвый», но тут же прекратили, когда я развернулся к ним лицом. Поизображали смущение, секунды три, не дольше.
— Это ты. Нам о тебе рассказывали, — соизволила поделиться одна из них, блондинка с очень длинными, наверное, наращёнными ресницами и ярко-розовыми пухлыми губами. — Корреспондент Sonic Seducer два раза заходил, спрашивал Виктора Лава насчёт тебя, но ему отказывали. Его интересует фото нового участника группы. Разреши? — она шустро взяла с барной стойки фотоаппарат.
— Нет! — я замахал руками, потом догадался отступить и спрятаться за «медведя». — И думать забудьте! Я сессионный гитарист, я ненадолго к DSI затесался, не клейте мне ярлычок с их лого, у меня есть своя группа!
— Какая группа? — деловито уточнила вторая, с гладкими чёрными волосами и не менее расфуфыренным лицом и ресницами. — Как называется?
— Тайная группа, — пусть я не выспался, но в вопросах Ice Devil и хищного интереса папарацци понемногу разбирался. — Никто ещё не слышал о ней, и вы не станете первыми и эксклюзивными, увы. Придётся подождать вместе со всеми.
— Тогда можно тебя просто сфоткать? Для себя. Пока нет никого…
— А кто придёт? — в желудке похолодело.
— А ты в окно выгляни. Нехилая толпа собралась, да? Охрана проинформирована, поэтому не пускают никого, кроме зарегистрированных постояльцев. Но это пока. Потом от журналистов отбоя не будет, альтернативные европейские группы давно не приезжали, тем более в самом Ирвинг-плаза задать жару.
К окнам я решил благоразумно не подходить. Не хватало засветиться рожей кому-то прямо в камеру.
— Сама-то ты почему столько знаешь? И как поняла, что я — это я?
— Да кое-кто пустил солёненький слушок, — блондинка посмотрела на брюнетку, брюнетка — на блондинку, а потом они обе покосились в сторонку, словно извиняясь. — О свежачке интересной наружности. То есть… он не так, конечно, описал новичка. Сказал: «Пальчики оближешь. Не себе, детка. Ему». И ведь не соврал.
Я не знал, что ответить. Сходил тут, называется, позавтракать-пообедать. Девушки опять глупо захихикали. И тогда заговорил медведь.
— Знаешь, друг, тут всяких вдоволь перевидали, и мегапопулярных парней, и крутых заводных девчонок. Кто только из себя не корчил королей и королев сцены, и каждый новый старался переплюнуть предыдущего. Но всем им сначала нужно было прийти и громко заявить о себе, показаться, товар на бочку. А тебя представили до того, как ты приехал. Знаешь, как это в жизни бывает? У кого-то толстые денежные мешки, у кого-то правильные друзья и рычажки влияния, кто-то бритвенно острый на язык, кто-то кулаками вышибет сопернику мозги, доказывая превосходство грубой силы, а у кого-то ничего нет, кроме шлюховатого личика и хорошей фигурки. У всех что-то одно в достатке, или пару каких-никаких завалящих ништяков, или всего понемногу — на середнячок. Сечёшь?
Я неуверенно ухватил, к чему он клонит, в общих чертах. Но донельзя утомлённый мозг отказывался воспринимать конкретику. Мне дико не улыбалось в сотый раз упираться в боль инопланетного происхождения, в иной, в три раза усложнённый генетический код, в вещи, дававшие заметное превосходство над двуногими — вместе с их ненавистью, завистью и непримиримой враждой, настолько живучей, чтобы тысячелетиями править старой родиной и изменить саму нашу землю до неузнаваемости.
Говорить что-то совсем расхотелось, я тяжко вздохнул. Не впишусь, никогда не получится слиться с толпой себе подобных, ни на музыкальном поприще, нигде. Сердце сдавило и закрутило на дне какой-то бетономешалки. Но в ответ на этот мрачняк на голову мне опустилась холодная костлявая рука, пугающе показавшаяся шестипалой, а ласковый голос дьявола двойственным шёпотом (в двух лицах, раздельно, в левое и в правое ухо) произнес: «Нет печали в том, чтобы упасть необработанным алмазом в сумку с медяками. Они тянутся к твоему блеску, они не всегда тусклые, грязные, порченые или фальшивые. Попадается среди них и серебро, и злато. Именно их кумиром ты возжелал стать. Прими от них оливковые ветви, учись быть их светочем, но не дружи, не подпускай слишком близко. Солнце и луну с небосклона тоже не достать, они светят всем одинаково».
— Где тут пожрать можно? — спросил я у медведя, наверное, с затравленным видом дикого зверя, и тот, понимающе хмыкнув, повёл меня куда-то влево, мимо ресепции и на выход, почти в пасть к фанатам, но чуть-чуть не доходя до них, а в смежную дверь: мы быстро прошмыгнули, никто и опомниться не успел.
Хотя одноимённый с отелем главный ресторан был пуст, медведь уселся за мой столик. Компанию мне составлять я не просил, но как-то невежливо было отказывать крупному нахмуренному мужчине.
— Эрл, — представился он, развернув меню. — Я из Burning Bastards, группа разогрева, барабанщик. Слышал, ты всю ночь и часть утречка на скрипке наяривал.
— Сам слышал или пересказали? — я нашёл в своём меню раздел с мясом, выбрал наугад ростбиф и суп от шеф-повара, кажется, тыквенный. Официант приписал также к заказу кофе и бокал красного — и два пива моему собеседнику.
— Сам, — Эрл снял кепку, показав в длинной рыжеватой шевелюре начинающуюся лысину. — Не хочешь к нам? Я проснулся после первого скрипичного соло, после третьего — хотел сходить морду тебе набить за шум среди ночи, но на пятом — вслушался и рыдал. Видишь, глаза красные?