— Да врёшь ты всё. Думаю, это от травки и недосыпа.
— Ша! Трава по большим праздникам. Но ты с темы не сворачивай. Присоединяйся, а?
— А вам скрипач на кой? Судя по названию, вы играете что-нибудь на стыке ebm и industrial noise или жёсткое тёмное электропорево с режущим вокалом а-ля P9.
— Но ты и не скрипач, судя по твоим натруженным и забинтованным пальцам, друг. Каким ветром тебя занесло в DSI? По-английски говоришь чудно, чересчур правильно, но не с итальянским акцентом.
— Давай не будем играть в словесные прятки, Эрл. Ты главный в банде «пылающих» отморозков? Почему приглашаешь? Что ты увидел во мне и что желаешь получить такого, чего не получишь, завербовав пару своих хороших знакомых?
— В вещах, связанных с риском, есть такое понятие как чутьё — антинаучное, но отменно работающее. Хорошее чутьё подсказывает, кого нужно отрывать с руками и уносить, пока не унесли другие, а кого — десятой дорогой обойти. Нормальный ответ, тебя удовлетворит?
— Никакая команда не захочет быть вечно на разогреве. Но кадровые перестановки не означают автоматом, что свершится чудо. Прости, я не тот случай. Честно, не тот. Ты даже не знаешь, вдруг я шизанутая истеричка и сварливый гений в одном флаконе? Со мной будет сложно работать и ещё сложнее — найти общий язык в перерыве между тяжкими трудами.
— Цену себе набиваешь? Намекаешь, что мы разных полей ягоды, я лузер, а ты сразу прибился к победителям?
— Нет, нет, не смей начинать меня ненавидеть. Давай я лучше с удовольствием поработаю с вами, когда уже сделаю себе имя, м? Я вас не забуду. Не забуду никого, с кем был в начале, в заднице и безвестности.
— Обещания любой дурак может давать.
— Слушай… — идея блеснула наитупейшая, но других у меня не бывает. И я достал драгоценный плектр с ДНК киллера. — Я за этот маленький треугольничек брюхо кому-нибудь вспороть могу и протащить печень через все двенадцать метров кишок. Я отдам его тебе — при условии, что ты его нигде не профукаешь, не заберёшь на сцену, чтоб там нечаянно уронить в зрительский зал, и не забудешь в кармане старого пальто. Я вернусь за ним, потому что не смогу не вернуться, и если ты заикнёшься, что я ошибся адресом — пострадает уже твоя печень.
— Воу, остынь. Ты и правда слегонца шизанут, дружок. Но, вижу, ты не шутишь. Ладно, с излишними подарками завязывай и больше никому не предлагай, а то неправильно поймут. Вот мои координаты, обычные и сетевые, — Эрл протянул визитку. — Я тебе верю. Свяжись, как только почувствуешь, что готов записать что-нибудь горячее и заводное. Я не ржал только из уважения к ночной скрипке, но со стилем ты пальцем в небо попал: играем мы классический рок и heavy с балладными вставками. Тёлочки в школьных юбках, выпивка и мотоциклы прилагаются. Глаза хоть разуй на мою бороду, — и он нахлобучил обратно кепку.
А ведь верно. Он типичный здоровяк-байкер, типичнейший. Пузо пивное разве что не отрастил. Но я так боялся, что он пристанет, что в погоне за мелочами упустил главное.
Нам принесли заказ, мой хищный голод был наконец утолён (даже тыквенный суп показался пищей богов), а голова перестала кружиться. Мы сосредоточенно жевали и глотали минут пятнадцать, прерываясь только на кивки официанту, желавшему лично доливать мне вино и уносить тарелки по одной.
— Я не умею прощаться. Но нужно топать в номер, пиликать на скрипичных струнах дальше, я всё ещё не доиграл главное соло, фальшивые ноты на середине выдаю.
— Попробуй взять октаву пониже. Сыграй то же самое на нормальной гитаре. Послушай, как отзывается инструмент, в каком месте и что ему не нравится. Нащупай свою слабость и бей в неё со всей дури. Удачи, — Эрл бросил на стол сотенную бумажку. — Не парься, я угощал. Задержусь, возьму ещё пивка. А ты давай, покажи класс.
— Спасибо…
Это был первый и единственный человек, который вёл себя со мной по-человечески. Я обещаю не терять его визитку, на крайняк — просто вспомню название коллектива, в котором он барабанит. «Горящих ублюдков» сложно забыть.
DSI встретили меня в номере в полном составе и при почти полном параде: Дарину догримировывали шею неаппетитной чёрно-коричневой краской, Фабрис примерял модный кожаный пиджак на голое тело и к нему в придачу длинный галстук, а Виктор, как обычно, стал жертвой моих глупых вопросов.
— Для саундчека поздно и чересчур роскошно, автограф-сессия, наоборот, была заявлена вечером перед концертом, рановато вы подорвались с наведением устрашающей красоты. Вик, что я пропустил?
— Headbanger утром связался и попросил у нас интервью. Но одновременно пришли журналисты из европейского Sonic Seducer, местных Ray Gun и Vibe. Для полного набора не хватало только Rolling Stone. Мы коротко посовещались с Рэйнбоу и Чиби и решили дать совместную пресс-конференцию. Это здесь, в конференц-зале отеля: нам повезло, что он сегодня ни за кем не зарезервирован, аккредитованных фотографов и репортёров уже запустили, но туда подтянутся и простые слушатели, минут через двадцать, яблоку будет негде упасть. Наш выход через десять минут, прогоним с «бёздеями» вопросы. Ты с нами?
— Нет. Я не готов и не хочу всё испортить. Вы идите, а я тут… — я указал на гитару.
— А Эмили тоже не пойдет, — вставил Дарин с многозначительной ухмылочкой. — Жаловалась, что голова раскалывается, заперлась у себя. Вы с ней точно не сговорились?
— Разумеется, как только вы все свалите, она меня оседлает и попытается обеспечить себя золотоволосым потомством с двойным талантом на музыкальном поприще. Ты такого ответа ждёшь? — я щёлкнул Дарина по носу. Вообще-то я ещё мал думать о продолжении рода, я сам — такое незрелое, едва отпочковавшееся продолжение. Но это не значит, что я не думал… приходя в тихий ужас и труднообъяснимую панику. Секса Эмили может хотеть сколько угодно и пытаться соблазнить меня снова и снова, но я надеюсь, что в её мечтах карьера стоит первее семьи и детей. Что касается моих собственных мечтаний, то мессир папчик наколдует нам с Демоном. Что-нибудь. Когда-нибудь. Желательно, лет через сто, не раньше.
Они ушли, дружно смеясь, Фабрис долго тискал меня на прощание, ревность так и сквозила в его крепких, довольно болезненных объятьях. Я вытерпел, отнёсся понимающе. Вечно женщинам позволено быть актрисами, шлюхами, впадать в смелые излишества, очаровательно моргая или дуя губки на все нападки, ссылаться на свою сексуальную природу, иррациональность и загадочность — и продолжать игру в раздевание. А мужчины вынуждены сдерживаться и вежливо улыбаться сквозь сжатые зубы, им-то вольности с рук не сойдут. Или они будут откровенно похожи на маньяков. Вроде Реджи Вильнёва.
Я воткнул модернизированную гитару в усилок и сверился с часами. Концерт начнётся в восемь. Надо заново перебинтовать пальцы, им предстоит дожить в относительной целости до вечера, сдохнуть на сцене, а после… да ничего после, если нас ждёт триумф. Там хоть трава не расти.
Дарин заботливо оставил мне заготовленный техниками сет-лист, его приклеят у микрофонной стойки Виктора и ещё в трёх местах сцены, где предположительно встанут гитаристы и клавишник. Схема сцены мне понравилась, много пространства для прыжков. Кстати, а клавишник-то где? Если швейцарский Марк за ударной установкой, Вик солирует голосом и поддерживает ритм-гитарой, Дарин с вечно отсутствующим видом мучает бас, а Фабрис на лид-гитаре. Неужто наш громкий синтетик-рок остался без главного синтетик-ингредиента?
«Кто за синтезатором?» — меня в тревоге аж тошнило, пока набирал Виктору сообщение — носом набирал, пальцы окончательно отказали.
«Грейс Колд до последнего тянул резину, колеблясь, пока не заявил, что слишком обижен лично на меня, и послал предложение о перемирии лесом. Эш Рекси до последнего отнекивался, уверяя, что не подходит нам, но получил визу. Скромник. Он летит. Доберётся сюда в течение двух часов, думаю. Не волнуйся, он знает репертуар. Тебе не придется подменять клавиши, только струны. V.»
Любят же итальянцы впрыгивать в отъезжающие поезда и самолёты. Но лучше так, чем никак, на синтезаторе я играть не учился. Перевернул телефон экраном вниз, чтобы возможные новые сообщения не отвлекали. Вдохнул и выдохнул, радуясь тому, как легко дышится. Конец света отменяется. Обнял гитару, примериваясь к новому пассажу.