Все выходило в разы лучше, чем можно было предположить. Вероятно, Тата отправила уже Печорину свое письмо, а точнее – какого-нибудь мальчишку или даже слугу Озерцовых. Потому как приглашение Печорина она расценила как знак согласия жениться на ней. Глупая.
- Жюли, куда вы? – громким голосом, бурлящим на низких нотах, как суп в кастрюле на огне, спросила мадам Бахтиярова.
- Je ne peux pas… (“Я не могу…” – франц.). Спасти Татьяну, разумеется. Пока ее не увидел весь Петербург.
- Действительно. Туда сейчас выйдет совершать моцион весь Петербург! – проворковала мадам Бахтиярова.
- Qui, я пойду…
- А я?.. – Китти была совсем растеряна, потрясена и сконфужена, что даже вырывающиеся слезы покинули ее глаза, казалось, она забыла о своем горе. Все-таки Жюли не зря взяла ее с собой.
- Дорогая, оставайся у нас, - сказала мадам Бахтиярова, ухватившись за хрупкую ручку Китти. Та растерянно на нее глянула, все же ждя ответа от Юли. А мадам Бахтиярова ждала, конечно, что Юля с Татьяной после такого уедут прочь и на долго. Не очень ей нравилось влияние Нарышевых на ее дочь Лидию – она перестала стремиться выйти замуж!
Жюли сверкнула глазами в знак подтверждения и рысью пронырнула в темноту.
Что было дальше? Истерика на весь Петербург, слезы, крики, бред отвергнутой влюблёной, клятвы, шантаж, обещания, испуганный, удивленный взгляд Печорина, следящий за Жюли, ее взгляд, застеленный поволокой переживающей сестры и не лишенный чего-то потаенного. Он знал ее и уверен был, что душа ее, как и его, не способна на благородства. Да, как и с Мери, он сказал Татьяне, что ее не любит. Но Жюли, здесь, сейчас, уговаривает сестру не унижаться, ненавидит и любит его. Ужасная девушка и тот, кто на ней женится еще вполне настрадается.
***
Василь ждал Жюли в коридоре. В доме Озерцовых, что на безмятежной Мойке, было тихо и темно. Каждый шаг, бродящего из стороны в сторону визитера раздавался эхом по всему помещению. Чувствовалась атмосфера неопределенности, холодности и отчужденности, словно воздух был напоен электрическим напряжением и неотвратимостью неизбежного.
Жюли спустилась со ступеней, битую посуду с которых уже давно собрала Милка, предусмотрительно не попадающаяся никому на глаза.
Юля. Бледная, прекрасная, с огромными, как у лани, глазами, в которые он влюблен. Влюблен в их красоту. В этом чудесном платье цвета первой робкой, как только что родившийся ягненок, травы, Жюли была дамой из прошлых веков. Целомудренной и благодетельной.
- Жюли, позвольте, - Василь поцеловал ее руку, затянутую в атласную перчатку. Руки ее горели. Полумрак дома помогал воображению дорисовать детали.
- Позволяю, Василь, позволяю, - устало протянула Жюли, жестом приглашая гостя следовать за ней, в столовую.
- Вы не больны? – он был обеспокоен.
- Нет, нет, Василь, что вы, - Жюли небрежно потрясла колокольчик, усаживаясь за тот самый стул в столовой, за которым так роскошно сидела мадам Озерцова, во главе стола.
- Я понимаю, вам сейчас трудно… - протянул он. Она опустила глаза, часто моргая ресницами, поднесла руку к лицу. Но молчала. – И я знаю, что… могу исправить ваше положение… положение вашей… семьи в обществе. Я… - он запинался, снял фуражку, провел потной рукой по волосам и Жюли даже пару раз улыбнулась, радуясь, что тот от стеснения и волнения ничего не заметил. К тому же, Вася постоянно смотрел на носки своих начищенных туфель. Был одет так браво, словно собрался на службу. Должно быть, готовился к визиту. Она знала, что последует дальше, но не желала вмешиваться сама. Она молчала, давая ему шанс выпутываться самому. – В общем, я предлагаю вам выйти за меня замуж.
Он преданно-выжидающе посмотрел ей в наполненные слезами глаза. Она встала. Ей захотелось сказать, что все это слишком сухо и неромантично. Что девушки не о таком признании мечтают. Но подобное она могла бы сказать только, пожалуй, Печорину – ему бы такое заявление неприличным не показалось. Впрочем, он вряд ли способен сморозить подобную глупость, какую сморозил Василь. Жюли поднялась, подошла к Соколову. Его взгляд, взоволнованный и, казалось, тоже потный, был ей неприятен своей предсказуемостью. Больше ничего она не ощущала. Выйти за него замуж – неплохо. Он богат, у него невзрачная сестра, которая не будет мешать ей найти себе утешение на стороне… Она молчала и Соколов продолжил, сглотнув и не нарушая зрительного контакта.