- Сидите, дорогие, - сказала княгиня и прошла к стулу во главе стола. – Китти, где же Серж?
- Mon cher еще в своей комнате, maman (“Мой дорогой…, мама” – франц.).
- Отлично, - выдохнула мадам и расправила салфетки, разложенные на скатерти. – Нынче вечером приедут Шаховские. Ольга будет. Ma chere, ты понимаешь о чем я.
- Qui, maman (“Да, мама” – франц.). Сержу давно пора жениться.
Жюли отвела озорной понимающий взгляд, поняв о чем речь и уставилась на сестру. Та была огорчена, наверное, тем, что еще один потенциальный жених канул для нее в Лету. Но Жюли было все равно. На завтрак подали œuf poché (яйцо “пашот”), бекон и булочку – из подражания настоящим французским завтракам. Жюли терпеть не могла яйца раньше – в детстве ее гувернантка вовсе не могла впихнуть в нее ни кусочка яйца, но нынче, после Смольного с его рационом, Жюли не была особо привередливой. Завтрак начался в полном молчании, так как обсуждать начатое с Татой Китти не хотела, а мадам Ирина не находила нужным о чем-либо говорить.
Мила суетилась у стола, поправляя салфетки, поворачивая форфоровую белоснежную вазу с нарциссами, которые достать было очень затруднительно в зимнем Петербурге. И Жюли начало казаться, что Мила похожа на Соню – преданная служанка, которая и не подумает доносить. Это сразу было видно. Темно-синие, почти черные глаза смотрели слегка испуганно и особенно часто падали на лицо мадам Ирины, ища в ее чертах недовольство или одобрение. Длинная черная коса шла до пояса и Мила ее постоянно недовольно откидывала, увлеченно занимаясь хлопотами по дому. Ее можно было видеть, пожалуй, в любое время дня в любом уголке дома – то протирающую пыль на статуях из гипса, то натирающую паркет, то затапливающую очаг или же камин в столовой. Даже завтрак в столовой подает она. Создается такое впечатление, что у Озерцовых только одна служанка. Хотя на самом деле их целая свита! Иначе как может такая маленькая молоденькая девушка все успевать, да еще и впрок?
- Мадам, вам письмо, - Мила присела в легком реверансе и подала княгине Озерцовой письмо. Та неспешно сложила салфетку с груди на колени, оставила трапезу и принялась неспешно-аккуратно распечатывать письмо. Она все делала неспешно, даже не смотря на то, что ее дочь Китти так прожигала ее любопытным взглядом, что даже Юля бы смутилась и распечатала письмо побыстрее.
Китти уставилась на мать, но, заметив лукавый взгляд Жюли, уткнулась в тарелку с едой. Тата, безразличная ко всему происходящему, наслаждалась завтраком.
- Mon amis (“Мои друзья” – франц.), нас приглашают на бал Валентьевы. Чудо, что за день! Срочно нужно сшить платья, мои дорогие. Сию минуту… После завтрака сразу напишу Валентьевым. Такая Петербургская знать и зовет! Дорогие мои, это будет грандиозно! И кто им сказал, что дорогие Нарышевы гостят у нас? Да, да, милочка, они и вас пригласили. Какие молодцы! Ой, нет, я не могу есть. Срочно напишу ответ.
- Maman, давече мы с Сержем ездили за парчовой тканью. Она восхитительна, mesdams, - Китти увлеклась рассказом и Тата, которой ни холодно, ни жарко до нарядов, тоже изобразила заинтересованность. Только Жюли продолжала есть. Валентьевы – напыщенные снобы и нечего здесь раздувать событие! Нарышевы не раз были у них дома, правда еще до того, как Жюли отправилась в Смольный, и, надо сказать, ничего интересного там не бывало. - Чудесная с росписью золотыми нитями в виде царственных орнаментов.
- Отлично. А девочкам… - Мадам Озерцова обернулась на шум, царственно расположив руки одну на столе, а другую – на спинке своего стула, так и не договорив.
В столовую, широко раскрыв двери, так что они с шумом ударились о стены, вошел мсье Озерцов.
- Mesdams! – провозгласил он, дружественно пожимая руками над своей маленькой круглой и по-смешному лысой головой макаки. Мсье Василь Озерцов был толстеньким смуглым мужчиной с озорными серыми глазами, которому едва перевалило за шестьдесят. – Добрейшее утро! Мой Бог, Ирэн! Что с тобой? Ты такая румяная – сильнее, чем на морозе нынче.
- Ma chere, позовите Сержа. Он постоянно опаздывает на завтрак. Нам прислали приглашение Валентьевы. Бал через три недели.
- Super! (“Великолепно!” – франц.) Надеюсь, вы успеете подготовиться. У меня полно нарядов!
- Да, но вы в них ходили уже.
- Но какая разница, милая? – мсье Озерцов положил свои пухлые руки на плечи поднявшейся со стула жены, смотря в ее глаза. Её щека неприязненно дернулась - ей явно не нравилось, что муж называет ее при посторонних так. Сама-то она его в обществе, да и не только, всегда называла на “вы”.