Жюли сидела у окна, следя за пейзажем, который, тем не менее, все еще ей не наскучил, хотя каждый день после обеда и до него она занималась только тем, что смотрела в окно. Быть может не наскучил потому, что представляла Юля совсем другие места и лица, вместо тех, что видела. А может другая здесь была причина…
Не первый это был ее бал. Выпускной бал Смольного с присутствием императора – считается особой вехой в ее жизни, но то, что она особо никем из монарших особ не была там отмечена, ее не огорчало нисколько. Как и не радовало. Ни тогда, ни сейчас. Ничего не осталось в памяти. Яркий свет, раздваивающиеся лица и фигуры, дурнота от крепких эссенций, бесконечное вальсирование – ничего примечательного, учитывая то, что этим богаты в полной мере, пожалуй, все балы. Как и волнением молодых неопытных курочек, порхающих туда-сюда, до осиновой дрожи боясь опозориться на всю жизнь.
- Ma cher, где мой бант от туфель? Китти отдала мне свой пояс, а он точь-в-точь похож на мои розовые туфли, - восхищенно тараторила Тата. - Правда, они дома, но Кате знать это не обязательно, - торопливо оправдала себя Татьяна.
Жюли следила за угловатыми и неуместно веселыми жестами сестры, ищущей свое гранатовое колье под цвет чудесного розового платья с рукавами и лифом обшитыми тонкой тюлью, сквозь которую видны разводы бледно-розового шелка. Рукава непышные, начинающиеся с плечь, обнажая тонкие ключицы – беспроигрышный вариант даже для толстухи. Юбка в меру пышная и в меру стройная, была как раз подходящей для дамы, которая давненько перешла двадцатилетний рубеж. Украшения на волосы, пожалуй, были лишними, но говорить это Тате и тем испортить ее настроение – себе же навредить.
Сама Жюли была одета в чудесное платье из тафты, отливающей, в зависимости от освещения, то глубоким голубым, то очень светлым оттенком этого цвета. Рукава были присобраны на плечах, из-за чего возникла необходимость в перчатках – длинных белых, доходящих практически до локтя. Их ей презентовал Серж, прожигая ее карими глазами и поспешив откланяться только после невежливого толчка сестры.
Чтобы акцентировать внимание на шее, она надела ожерелье мадам Ирэн из бирюзы, которое та благодушно ей одолжила.
Время подходило к полночи, когда дамы собрались на выход. Было задумано так, что дамы придут позднее девяти, времени, когда начался бал. Наверное, к этому трюку прибегают многие незамужние mesdams, чтобы обыкновенно привлечь к себе внимание.
В темном коридоре, когда, закутанные в салопы и изящные шляпки, дамы суетились, ища свои потерянные веера, букеты, без которых было неприлично выходит в свет, и ридикюли, Серж украдкой перехватил ледяную руку Жюли и та подняла на него взгляд, влажно сверкнувший в полумраке.
- Que fais-tu? («Что вы делаете?» - франц.) – да, именно так следовало ответить. Пристыдить, значит заставить задуматься о ее целомудрии и распалить интерес.
- Жюли, простите, - юноша замялся. – Я… Вы…
- Друзья, карета подана, - объявил мсье Озерцов и в коридоре наступила тишина, пронзившаяся светом с улицы, проникшим в дом вместе с холодом. Чудесно совпадение!
Все вышли из дома, дружно хохоча, потому что дурной тон – не быть веселым на балу. И только блеск Юлиных глаз был последним, что заметил взволнованный Серж, еще не подозревающий о том, что станет он первым из тех, кому разобьет она сердце. Первым, но не последним...
Глава 3. У Валентьевых
Часы пробили пятнадцать минут первого и в залу слетелись прелестные бабочки Нарышевых и Озерцовых. Мадам Ирэн, патронируя юных дам, цель жизни и смерти которых – составить удачную партию (“В вист!” - так часто цинично шутила Юля, разумеется, про себя), провела их к хозяевам торжества – мадам и мсье Валентьевым, рядом с которыми стояла их миниатюрная дочь – мадемуазель Светлана Валентьева.
Все приветливо раскланялись, князь Валентьев на секунду дольше задержал руку Жюли и сказал ей, что помнил ее еще совсем ребенком и надеется увидеть ее маменьку и папеньку на следующем балу. Непременно, когда приедут они из Мимозы в Петербург, пусть заезжают к ним – они всегда рады старым друзьям! Разумеется, она обещает, что они приедут. Тата неодобрительно покачала головой и Юля только больше утвердилась в том, что ведет себя правильно. То, что не нравится женщинам – нравится мужчинам и наоборот, как бы трудно вам не было это признать.