И тут же начал, как говорят кибернетики, проигрывать другой вариант с крысой. Не с той и не со следующей, а с десятой или двадцать пятой, когда уже шеф-зав. давно бы ко мне привык, пригляделся, притерпелся. Но проигрывание каждый раз застопоривалось, непременно шеф глядел на мой карман, лишь только я выводил его на сцену. Мне же хотелось, чтобы он перестал ограждать от меня науку, словно я могу ее поранить, допустил к себе по-свойски, позволил шутить запросто и с ним, и про науку. Вот тогда и проигрался бы вариант - на спор при нем накормить издыхающую крысу ягодами, а я пригласил бы шефа-зав. лабораторией в соавторы. Короче говоря, я не одумался и по-прежнему мечтал нащупать черный ход в науку, через кухню или мусоропровод, как тот вахтер из типографии - в литературу. Смехотворную наивность вахтера я оценил тотчас, а вот что сам ничем от него не отличался, - гораздо позже.
Считал, не выгорело в одной научной конторе, выгорит в другой - бывают же среди ученых люди простецкие: и к себе пускают, и науку дают пощупать, пощекотать, ущипнуть и даже попробовать на зуб, чтобы убедился ты, как они властвуют над ней. На таких ученых я надеялся, когда проигрывал в своем воображении, что кормлю крысу на спор с ними и как они придут в восторг, оттого что вместе со мной послужат людям. А не замечал, что проигрываю не совсем корректно - беру в игру ученых, которые стараются поставить науку на службу только личным интересам, ожидал же от них бескорыстия. В то же время бескорыстных, бдительных истинных ученых зачислил в недоброжелатели. Оттого я снова сорвался надолго, и хорошо еще, что обошлось без больницы.
Наигрался в кибернетические игры досыта, навоображал допустимые и недопустимые заходы-подходы-выходы и поехал на другой конец города наниматься в лабораторию, связанную с геронтологией. Попробую, думал, бить в яблочко.
- У нас такой порядок, - сказали мне в кадрах, - кто поступает в лаборанты, идет сначала к руководителю.
Посмотрел он мои документы и предлагает:
- Поступайте лучше в поливитаминную группу, почти рядом с вашим домом, и зарплата у них на десять рублей выше.
Такого захода-поворота я почему-то не проигрывал, пришлось пускаться в импровизацию. Не допер сказать: меняюсь сюда квартирой, уж куда проще, Нет, принялся макать, экать, таксказакать, вроде бы у меня призвание к геронтологии. Удивительно, когда это произошло, что научные наши силы настолько созрели. Читал в газетах и журналах, видел по телеку и в кинофильмах: мягкие, совершенно не хитрые люди, умные, добрые - это да, пожалуйста. Здесь - холодность во взгляде, точность в словах и никакой рассеянности. Тот допек меня типографией, и «поймите меня даже неправильно», этот - вопросами, по виду простыми, но с подоплекой.
Физически получалось, будто подо мной не стул, а сковородка, морально же я оказывался заподозренным, что собираюсь тут у них тибрить из крысиных и стариковских лекарств себе на омоложение, как только подгляжу, лучшие средства. Чем больше я импровизировал, тем горячее мне было сидеть, а совесть моя забилась куда-то, чувствую только, сжимается от стыда. Махнул рукой - выложил все начистоту про ягоды.
Он же как ни в чем не бывало втыкает свои вопросы. И уже не иносказательно, а все как есть: что я, выходит, собираюсь не только портить экспериментальный материал - крыс со свинками, но и готов нанести непоправимый вред их престарелым пациентам своими знахарскими снадобьями.
- Какой вред? Какой вред? - Я совершенно потерялся. - Да я… Да это… Вот… Вот…
Дрожащими от жестокой обиды и несправедливости руками я вытащил коробочку или, правильнее назвать, жестяную баночку с ягодами, начал ею трясти чуть не у самого лица руководителя. Впечатление со стороны трудно даже представить, вероятно, походило мое объяснение на сеанс исступленного шаманства или пьяного откровения на мотив об уважении. Налезая словами на слова, перескакивая с мысли на мысль, пытался я толковать о пользе для человечества, заключенной в скромной коробочке… да, тьфу! - в жестяной баночке.
- Не стариков обкрадывать, не их, не как крыс, чтобы опыты, я сам могу кого угодно, показать самое простое, на себе, на себе любое омоложение. Вот!