...В дошкольные годы Коле была предоставлена полная свобода. Он играл дома и во дворе, отрываясь от игр только для еды и сна. Занятая по хозяйству и по службе, мать не могла уделять ему много внимания. Осенью Коля должен был пойти в I класс, и мать понимала, что это очень ответственный в его жизни период.
Чтобы иметь возможность уделить больше внимания сыну в начале занятий в школе, Полина Ивановна приурочила свой отпуск к сентябрю.
Утром первого сентября Коля встал раньше обычного. Умылся, убрал постель и принялся с удовольствием надевать новенькую форму. Тугие петли костюма с трудом поддавались пальцам мальчика, и две последние, вопреки его желанию, застегнула мать. Недовольный вмешательством, Коля насупился. За завтраком сидел надутый, ел нехотя.
Когда выходили из дому, мать Коли передала сыну тяжелый букет цветов. Портфель — предмет ученической гордости, отобрала. Рассерженный, Коля молча вырвал свою руку из руки матери и потянул к себе портфель, но мать резко отстранила его и почти потащила к школе. Торжественное, радостное настроение было испорчено. Когда мать попыталась поцеловать Колю, он отвернулся, напутствия ее не выслушал.
К окончанию уроков мать вернулась за Колей, хотя жили они неподалеку от школы, даже улицу не надо было переходить. Коля был огорчен: ведь он уже взрослый, он уже в первый класс пошел, а мама водит его за ручку, словно маленького!
На другое утро, провожая сына в школу, мать не пыталась отобрать у него портфель, но зато цепко ухватила за руку. Стараясь освободиться, Коля сделал резко размашистое движение назад. Мать расценила его превратно. «Ах ты негодник! — закричала она.— В школу идти не хочешь?!» — «Не хочу!» — зло буркнул Коля. Произнес он эти слова из чувства противоречия, со зла. В школу, конечно, пошел, но раздражение, обида в душе остались. А это послужило почвой для нового столкновения.
Когда Коля снимал свое пальтишко, мать потянулась помочь. Приглушенное восклицание: «Мам, я сам!»— и выражение Колиного лица привлекли внимание его учительницы. Она отозвала мать в сторону и дружелюбно сказала: «Нравится мне ваш сын. Напористый, самостоятельный. Ему больше доверять нужно. Коля стесняется перед товарищами вашей опеки. Дайте ему больше свободы. Согласны?»
Мать кивнула головой. Вечером, расстроенная, рассказала мужу про столкновения, омрачившие ей и Коле первые школьные дни; передала слова учительницы. «Я тоже так думаю,— отозвался отец Коли.— Не к чему мальчишку за руку водить. Пусть ходит с соседскими ребятами. Николай растет, а мы с ним нянчимся пуще прежнего. Как тут не обижаться?»
Прошло несколько дней. Родители старались предоставлять мальчику больше самостоятельности. С радостью отметили, что Коля перестал ершиться, начал слушаться. Но вскоре отношения между сыном и матерью вновь обострились. Коле с трудом давалось письмо. Буквы получались неровные, чуть ли не на каждой странице кляксы. Просьбу учительницы — проследить, как пишет мальчик дома,— мать восприняла ошибочно. Бесконечными замечаниями, упреками и выговорами она мешала работе сына. Коля раздражался и даже отказывался писать в присутствии матери.
«Опять, Матвей, плохо с Колей,— пожаловалась она мужу.— Я уж к нему по-хорошему, и все равно. Как садимся за письмо, злится, меня отталкивает».— «По-хорошему...» — повторил Матвей Евсеевич, разглядывая тетрадь, на которой были явные следы слез. Как-то выдался у отца на неделе свободный день, он остался дома и вот что увидел. Возвратившись с работы, мать усадила Колю за уроки. Пока она обедала, мальчик старательно писал. Но вот, поев, Полина Ивановна остановилась за спиной Коли. Она терпеливо, даже ласково поправляла мальчика. Беда была в том, что она предупреждала и подсказывала каждое движение, мешая Коле сосредоточиться, следить за собой. Мальчик пробовал возражать: «А нам Ирина Петровна не так показывала...», но мать его не слушала, продолжая настаивать на своих требованиях. Время домашних уроков затягивалось; Коля устал и с каждой минутой писал все хуже.
Матвей Евсеевич наблюдал все это со стороны, не решаясь вмешаться. Кончились занятия ссорой, Коля плакал, Полина Ивановна кричала: «Полюбуйся на свое сокровище! Ему и так и этак, а он еще капризничает. У-у, бестолковый!..»
Оставалось идти к Ирине Петровне за выручкой. Выслушав взволнованный рассказ Матвея Евсеевича, учительница спросила: «Как бы вы поступили?» — «Не стоял бы над душой...» — «Вы правы. Нельзя изводить ребенка бесконечным понуканием. Это кого угодно выведет из себя, обозлит. Учить ребенка доверьте мне. Вас прошу только проследить, чтобы он вовремя и правильно сел за стол, с наклоном положил тетрадь и держал ручку так, чтобы ее конец был направлен в плечо. Наблюдайте издали за ним. Когда закончит работу, посмотрите, как она выполнена, похвалите за удачно написанные буквы. Ошибки разберем с ним в школе и исправим».