— Мартіііін, — пихает меня Ярик и тихонько, как ему кажется, начинает выпытывать: — А шо у Санича у пакеті?
— Медали, не зайобуй.
— Нафіга?
— За беху.
— Ага. Ордєн Сутулого. Смотрі, шоб звіздюлєй не далі.
— За шо?
— А я знаю? Найдуть.
— Не веришь ты, Аричек, в наше командование. Зрадофилишь малехо?
Я борюсь с желанием закурить. Как-то осенью на построении батальона попробовал — комбату чего-то не понравилось.
— У комбата вірю, та комбат же ж не рішає.
— Шо це он «не рішає»? Отпуск твой — он решает, УБД — тоже от него. Шо тебе еще надо? Медаль? Зарпла… Грошове забезпечення? Дембель?
— Там пляха, — авторитетно заявляет Ваханыч.
— Ага. Две.
— Не, — вмешивается Мастер, — не похоже.
— Специалисты, мля. Широкого профиля.
— Шо-то длинное. И легкое, бач, ручки не смялись?
— Тихо.
— Може, грамоты…
— Смотанные в рулончик?
— Та тихо, мля!
Рота затихает. Механ сует в рот сигарету, Вася показывает кулак, и сигарета исчезает в недрах необъятных штанов. Викторыч ухмыляется.
— Так, — начинает СанСаныч. — Начем с главного. Кто стрелял в «бэху»?
— Федя-Скорпион, — начинает перечислять Вася, — Психолог заряжал…
— … Мартин в фейсбуке пост писал… — добавляет начштаба.
Все смеются.
— Пост пресс-служба «семьдесятдвойки» написала, — кричу я через гомон. — Там про наш батальон ни слова, между прочим!
— Технически это верно, бо вторая рота откомандирована в распоряжение первого бата «семьдесятдвойки», — отвечает Викторыч.
— Технически могли бы и упомянуть, — ворчит Вася.
— Славы не хватает? — оборачивается НШ.
— Мне — хватает. Но стрелял не я, а пацаны.
— Так, тихо. Тихо! — повышает голос комбат и закашливается. — От меня все бумажки оформлены и поданы.
— На шо? — тут же вклинивается Вася.
— На награды.
— Серьезно? За «бэху» орден теперь дают? Тогда в четырнадцатом пацанам надо было ведрами…
— Орден… Тихо! — уже бурчит комбат. Гомон стихает. — За уничтожение БМП противника положена премия в размере… в размере… мля…
— Сорок две штуки, — подсказывает начштаба.
— … сорок две штуки… Скооолько?.. Херрасе… Алэ! Документы я сегодня завез, но бабло чи будет, чи нет. Тут от «семьдесятдвойки» больше зависит. От себя — маленький презент, — комбат протягивает пакет.
— Грамота?
— УБД с «золотым номером»?
— Отпуск?
— Два отпуска, ага, конечно.
— Пляха! — вопит Ваханыч.
— … щука! — заканчивает СанСаныч.
Роты замолкает. Щука, вяленая, завернутая в газету «Народная Армия», сурово скалится из пакета.
— Мощно, — говорит Мастер и хмыкает.
— По-нашему. По-бразильски, — добавляю я.
— Щука — це кращє, чим ніхєра, — резюмирует Ярик. — Може, по пиву?
— Бухать? На боевой позиции? — громко изумляюсь я.
Теперь Вася грозит кулаком уже мне, все опять гомонят, комбат улыбается, Викторыч откровенно ржет.
— Ладно… Теперь о нашем. Как у вас тут? Все нормально? — продолжает комбат.
— … СанСаныч, а когда будут УБД?
— Мля…
Вечер
— Не дохрена ли пива на одну маленькую щуку? — интересуется Вася, перешнуровывая ботинок возле кунга. Я стягиваю броник, возле третьего блиндажа пацаны разгружают «лендровер».
— Нормально. Дай людям отпраздновать. Ты чего такой смурной?
— Комбат люлей ввалил. За блиндажи.
— А помочь — не?
— Чем? У нас «плюс два» мощных контрача.
— «Плюс ноль». Леха Скиртач покинул Збройні Сили України, отчего они вздохнули с облегчением. Санчо с комбатом уехал в медпункт, Стас его проколет. Бо кашляет так — сепары навестись нормально не могут, прицел сбивает.
— А, точно. А чем проколет?
— Тем же, чем ты меня колол. Цефтриаксоном.
— Им в армии всё лечат?
— Почти. Ты сходишь за стол к пацанам?
— Надо. Уже иду. Глянь сводку, уже должна быть.
«…за минулу добу ворог відкривав вогонь… у районах… поранено…»
— Без «двести»! — ору я в открытую дверь.
Командир не отвечает. Вокруг тихо вздыхает-потрескивает остывающий террикон. Или мне кажется? Черные камни, рыжая грязь. Дождь закончился. Хорошо.
Хоть бы щукой угостили…
Чи позднее утро, чи уже день
У порога кунга мнется Васюм-Механ. Переступает дутиками по рыжей земле, вздыхает, булькает, шкрябается в борт. У Васюма проблема, которая съедает его недоеденный мобилизацией мозг. Иногда Механ приходит и громоздит свою беду на меня, а я… а я слушаю. Посада такая у меня — слушать. Васюма вот слушать, Шматко, который мечтает бульдозер с «серой зоны» угнать, слушать, Ярика, который вечно недоволен Президентом, и Президента, который вечно недоволен вообще всем, — тоже слушать.
— Заходите, больной, не стойте в коридоре, — говорю я, откладывая «відомість закріплення зброї». Один номер автыка «не бьется» с «формой-двадцать-шесть», нужно ехать к рависту. Был перевод с первой роты к нам еще той весной, но накладной на автомат нема… ааа, блин, мозги вскипят… — На что жалуемся?