Само собой — Вася его обожал. Он чистил ружье чуть ли не чаще, чем обвешанный тактикульными приблудами автомат, смотрел в ствол и улыбался, и ствол щербато улыбался ему в ответ. Ложе, когда-то коричневое, в основном, состояло из трещин. Я угрожал выкинуть его к чертовой матери, пока оно не рассыпалось в труху от старости, и ротный сатанел, грозил мне увечьями, смертью или самым страшным — переводом в РМТЗ. Я не знаю, где он мутил на нее патроны, но этот скрежещущий «бабах» раздавался на наших позициях с завидной регулярностью. Мастер предлагал «отактикулить» его и, не меняя концепции общего безумия, прикрутить на нее изолентой в виде оптического прицела половинку бинокля. Тут сопротивлялся уже я, зауважуя, шо два волонтерских бинокля «Юкон» у нас на вес золота, а штатные Б8-30 в количестве трех единиц намертво записаны в «форму-двадцать-шесть». Мастер пожимал плечами и предлагал просто утопить ружье в сортире. Я был за, полроты было за, сама судьба была за — но Вася был против.
Дорога на восток обрывалась карьером, глубоким, безумно красивым и пустым. Тут, на краю, до недавнего времени стоял наш «спостережник» «Кишлак», но сепары настолько прибили эту точку, что пришлось его убрать. Слева от нас на краю этого же карьера и выше, на своем терриконе, стояла позиция «Кандагар» шестой роты семьдесят второй бригады. Два наших «СП» в данный момент, невзирая на бойовий наказ спостерігати за ворогом, пялились в свои бинокли на нас и наверняка ржали. Я прямо чувствовал их ехидные взгляды.
Вася подходит к краю террикона и буцает камень. Камень летит вниз, согласно законам физики, и Вася, всупереч всем остальным законам природы, наклоняется и начинает что-то рассматривать.
— Шо, Кирпич тушенку забув на «Кишлаку»? — спрашиваю я и тяну из кармана сигареты.
— Не, — говорит ротный. — Я следы ищу.
— Чьи?
— Та кабанов же ж, — и Вася ломится в кусты.
Приходится идти за ним.
— Смотри не вляпайся в следы жизнедеятельности «Кишлака». Оттирать на улице будешь, в кунг не пущу.
— Не гони… Мля, ну ты закури еще!
— А шо?
— Шо-шо… Запах.
— Ээээ… дичь спугнем? Еба… Вася, ну ладно я, городська дитина с Донбасса, про охоту читал тока в книжке Остапа Вишни. Но ты! Высшее образование, командир роты, целый лейтенант, хоть и мобилизованный. Ну, хоть гугл открой, а? Типа «как охотиться на кабана в условиях гибридной войны…»
— Тихо, — шипит Вася и поднимает руку.
Я стряхиваю с плеча пулик и аккуратно тяну переводчик огня, предварительно отогнутый и почти бесшумный. Ну его нафиг, кабан не кабан — а сепар тут легко может лежать. Нахер мы сюда поперлись, мля?.. Вася шагает вперед.
Заросли каких-то мерзких кустов, в которых мы ховали «бэхи» в первую ночь на этих позициях, незаметно переходят в невысокие акации, под ногами начинает хрустеть, трясутся голые ветки. Отут шестнадцать дней назад разведосы лежали, вон окопчик мелкий отрыт… Мля, ща найдем нашу же растяжку — отэто тупо будет…
— Нема тут никаких кабанов, — бурчу я. — Спят они вже.
— Не мандражируй, военный, нема тут наших растяжек, — говорит Вася и поднимается на невысокий холм с чахлой акацией.
Перед нами, метрах в ста пятидесяти, стоят два здания, окруженные брошенной техникой.
Мы называли это почему-то «заводуправлением», хотя правильно было бы сказать «карьеруправление». Два здания силикатного кирпича, вокруг которых в беспорядке стояли ярко-желтые бульдозеры, тракторы, какие-то неизвестные экскаваторы и пара самосвалов, и сбоку от всего этого всего — подстанция. Обнесенная рабицей площадка, на которой были выключатели, трансформаторы, какая-то будка и несколько серых шкафов. Воздушная линия, заходящая на нее со стороны Докучаевска, тут делилась на несколько веток, и несколько из них на невысоких столбах уходили дальше на юг, на находящуюся в паре километров и метров на пятнадцать выше сепарскую позицию «Амонсклады».
Поначалу, когда линия фронта пролегла именно тут, на «заводуправление» приезжала «нива» типа с охранниками. Но пару раз посидев под минами с их стороны и редкими выстрелами с СПГ с нашей, охрана чего-то приезжать перестала. А вот подстанция работала, характерное гудение пронизывало воздух и в ясные дни слышалось даже у нас на терриконе.
— Задача номер раз, — говорит Вася и приседает. — Пробить, как нам запитаться от подстанции. А то стока электричества рядом, а мы геник гоняем.
— Мля… — тяну я. — А я, дебил, думал, ты и правда на кабана пошел…
— Задача номер два, — продолжает ротный. — Если эту проблему не решим, отрубить свет «Амонскладам». Ты ж у нас электрик?
— Так тично. По первой «вышке» — инженер-энергетик.
— Вот ты мне и доложи. По ситуации.
Я заползаю ближе к Васе, опускаюсь коленом в мокрую грязь и лезу в нарукавный карман за очками. Воин-то я, конечно, во всех отношениях мужественный, но близорукий, поэтому на машине и на войне приходится носить очки. Очки сделаны в Волновахе — в два раза дешевле, чем в Киеве, и в два раза лучше.
Подстанция абсолютно безлюдна. Так, заходит… раз-два-три… Заходит десять киловольт, выходит… выходит, получается, три ветки. Не, четыре. Вот эти две, по шесть киловольт — на «Амонсклады»… А почему две? Резервная схема? А почему с одной подстанции? Еще одна уходит к маленькому карьеру между нами и «Эверестом», но она оборвана, это я точно знаю. А вот эта — похоже, ноль-четыре, и она заворачивает к завод-управлению. А трансформатор… так, понятно. Будка из того же силикатного кирпича закрыта на замок, навесной, матерый даже с виду. Рабица по периметру целая, сетчатые ворота закрыты и замотаны какой-то чи цепкой, чи проволокой, и дорога к ним от заводуправления какая-то… занедбана. Я поднимаю телефон и все фоткаю. Ближе, еще ближе… Побольше фоток, потом точнее посмотрю. Мля, солнце почти в глаза, слепит и меня, и камеру.
Нога затекла. Вася терпеливо молчит, лениво осматривая окружающий мир.
— Внутрь пойдем?
— Тока уже по делу. Сейчас — так, со стороны говори.
— Говорю. — Я сползаю пониже, плюнув на чистоту горки, и сажусь на задницу. Со стоном распрямляю ногу. — Фууу, коленка болит… Так. Смотри.
— Смотрю, — Вася тоже сползает ниже, но садится почти ко мне спиной, и мы смотрим в разные стороны.
— Приходит «живая» линия-десятка. Понижается. Разбирается на три. Две уходят на «Амонсклады», и там у них свой ТП. Почему две…
— Шо за ТП?
— Трансформаторный пункт. Они ж не берут сразу шесть. Наверняка разбирают на низкие классы напряжения. Не перебивай, погоди.
— Жги.
— Потому задачу номер два решить можно прям отсюда. Валим «мухами» два трансформатора — и вуаля, сепары без света, бегают по вконтакту, собирают бабло на генератор.
— А чего «мухами» и отсюда, а не с СПГ и с террикона?
— Расстояние до «Альфы» — девятьсот мэ. До «Браво» — восемьсот. По высоте — «эспешки» выше метров на… мля, метров на шестнадцать выше. Ты как на почти-километр собираешься стрелять из СПГ на отрицательном угле? Углу. Угле. Ну ты понял.
— Логично. Не, наверное, можно… Но придется подолбаться.
— Отож. И кучу выстрелов спалим. И хвостовики наши там будут валяться.
— А разобрать из «дашки»… не, не комильфо, куча дырок с нашей стороны… якесь палево.
— Угу. А тут — прям отсюда дал из пары «мух» и иди чай пить. Короче. Слушай дальше…
Я шевелюсь и проклинаю себя за то, что не взял поджопник. На охоту, на охоту… Охотник, блин, Алан Кватерман в очках и с пузом.
— Ну?
— Теперь по первой задаче. Нам треба двести двадцать. Взять мы его можем либо с заводуправления, где ота вот ноль-четыре на фазы разбирается, либо воон из той будки с красной дверкой, там по-любому разведено на собственные нужды. Щиток какой-то стоит, чи шо. Но внутри.
— То есть, входить в будку?
— По-любому. Входить, искать выводы, кидать километр кабеля, которого у нас нет.