Бежит Механ, видит меня, ныряет в свой микроблиндажик. Сейчас он схватит броник, напялит на себя, потом найдет второй комплект ключей от «лендика» и побежит к машине. Вася-Механ — тот, кто не принимает участия в войнушке. Он даже из автомата не стрелял ни разу, чем, кажется, втайне гордится. Механ у нас на эвакуации, если, тьфу-тьфу, не дай Боже, постучать три раза по Кирпичу, будут трехсотые.
Бах! Тах-тах-тах! Бах-бах-бах! — звуки прилетов начинают сыпаться со всех сторон.
— Шматко! Аааа, мля… Мартин! Найди Федю и Галу, нехай разворачивают «Большую Берту», — высовывается из кунга Вася. — Будем работать, пока «Нона» не по нам валит.
— Шо це таке? — Я отодвигаюсь, чтобы Вася смог одеться в свой «корсар». — Наче показились.
— Не знаю. Нас-то «зушка» и пулик чешут, причем «Утес» вообще ни о чем, а «Кандагар» херачат минами. «Эверест» засыпали ВОГами.
— Погнали?
Я закидываю РПК за спину, хотя скорее всего он мне не понадобится, и подбираю две радейки. Блин, реально надо шо-то решать с аккумами на моторолы, с одним «мотором» и баофенгом мне скрутно будет, я привык с тремя рациями в трех руках войну воевать.
— Я погнал. Давай радейки. Бери «фантика» и лети на… давай на «колонию» и оттуда налево над дорогой.
— И шо смотрим?
— Ты не догадываешься? — Вася смотрит на меня. Ну вот почему всегда так — я перед войной начинаю нещадно плуговать, а Вася, наоборот, — соображает, бодр, энергичен и доволен?
— Не, — я со вздохом стаскиваю пулемет. — Не догадуюсь.
— На перекрестке там две бэхи у них в капонирах стоят… посмотришь, на месте ли.
— Думаешь… поперли?
— Думаю, надо проверить. И каску не забудь, авиатор! — И Вася, рассовав рации по карманам и выдернув у меня из подсумка магазин, убегает наверх.
Ффффух — БАХ! Фффффух — БАХ!
Меня бросает на дверку кунга, Вася падает в грязь.
Ффффух — БАХ!
И дым. Немного.
Ффффухххх… Бах.
Ой мля. Это уже не по нам… Ффффуххх… Бах. Вася переворачивается на спину и начинает слушать рацию. Все, ребята, игры в пехотную войнушку закончились. Это САУ.
Вася подхватывается и машет мне, я отлипаю от зеленой стенки и, оскальзываясь, бегу к блиндажу. Хотя что там того блиндажа, прилетит чемодан в сто двадцать два мэмэ — и все, капец котенку… но все равно, какая-то сила тянет залезть под крышу.
Ффффуууххх… Фффффуххх… Бах! Бах!
Снаряды пролетают над нами и падают где-то далеко. Пятнадцать метров до «бунгало» — и я приваливаюсь к узкому входу. Легконогий Вася, стартанувший позже меня, уже стоит возле одеяла, внимательно слушая рацию. Куда они бьют? Зачем? Почему по нам так слабо, три снаряда?
— Куда они хе… херачат? — спрашиваю я, отдуваясь. Ой мля, всю дыхалку сбил об этот кунг.
— В «Банан» — отвечает Вася и протягивает китайскую коробочку с антенкой. — Пробей всех наших.
— Давай. Так, увага, я Мартин. Я хочу услышать про всех сейчас, в этом канале!
— Мартин, это Мастер. Я, Ляшко, Хьюстон на «Чарли», норма, — тут же откликается Толик.
Ффффуххх Бах!
Так, отсюда я квадрик не подыму. Точнее подыму, но «Фантом» потеряет связь примерно через километр. Ну, может, полтора. Треба лезть наверх куда-то, а лезть боязно. Нехай Вася решает, короче, скажет лететь — полечу, скажет сидеть — буду сидеть. Треба переложить ответственность на командира.
Мины продолжают падать на Диму Первухина на его «Кандагаре», нас вяленько закидывают из «зушки», САУ лупят по «Банану», и лупят всерьез… Лупили.
— Стихло, не? — спрашиваю я.
— Не, — говорит Вася. — Позицию меняют. Минут пятнадцать у нас есть.
— Ты знаешь норматив на смену позиции на «Гвоздику»?
— Та откуда? Так просто, прикидываю.
— Так шо мне, лететь?
— Сам решай, — Вася подымается. — Я пробегусь пока, посмотрю, куда они ввалили.
— Ну ты помог, мля, — вздыхаю я. — Ладно. Я полетел. Но обещал вернуться.
— Ага, давай. Повертайся. Живим. Янгола-охоронця. Молимось за тебе.
Я отхожу на пару шагов, потом оборачиваюсь. Два… нет, три выхода… И удары по «Банану». Зачем бить по позиции, фактически ставшей тыловой после входа шестой роты и нас на эти высоты?
— Нервничаешь? — спрашивает Вася и нахлобучивает каску.
— Да.
— Каску надень.
— От САУ поможет?
— Поможет. Лети давай, нервный.
— Я есть хочу.
Ветер рвет полы флиски, каску я так и не беру, неудобно же ж. Так… перебежать дорогу — и на «Браво», мимо площадки с «Бертой», то есть с СПГ, возле которой на коленках стоит Гала, подкручивая наводку.
Вся война — на коленях. С гранатомета выстрелить — на колено, выстрел скрутить — на колено. Ленту для АГСа набить — будьте любезны воткнуться коленной чашечкой в террикон. Не война, а сплошные пошлые ассоциации… Кусты путаются, хлещут по ногам, камни выворачиваются из толком не просохшей глины… Хорошо, что Васин «квадрик» взял, на него две батарейки, ветер… ветер получается у нас боковой, северный, помогать не будет, будет мешать, сожрет лишний десяток процентов аккумулятора.
Бах!.. за спиной рявкает СПГ, граната проходит справа и уносится в сторону «Амонскладов». Вот же ж смешно — я пригнулся, как-то автоматически. То есть, умом-то я понимаю, что граната гораздо выше пройдет, а все равно — стал на колено, втянул голову в плечи. На камешек, кстати, стал, ну, как всегда.
На «Браво» Мастер валяется возле установки «Фагота» без ракеты, приникнув к окуляру, и бубнит в «баофенг». Чего он там по открытому каналу говорит? Хотя… какая разница, открытый канал или нет, если наши «моторолы» вскрываются сепарами за пару дней?
Бах!.. И прекрасный тонкий свист, который ни с чем не спутаешь. Не, все-таки люблю я СПГ. Особенно когда огонь без команды открывают.
Я спрыгиваю в маленькую траншейку, прочесав болящей коленкой по стенке, и ставлю на доску, на которой обычно набивают ленты на «дашку», квадрик и пульт. Мастер оборачивается, видит меня, сплевывает и снова начинает смотреть в отличную оптику «Фагота».
— Шо там? Куда били? — спрашивает он меня, не оборачиваясь.
— В «Банан» лупят. Выходы не видишь?
— Нет. Далеко они, реально не видно ни хрена. Ты полетать?
— Ага.
— Чуеш… Посмотри на «Колонии», стоят там на перекрестке «бэхи» сепарские чи вже на нас прут?
— Да, Вася то же самое сказал. Все, мля, прям Маннергеймы, один я тупой и ничо не понимаю.
— Не ворчи. Батареек много?
— Две.
— На второй слетаешь на «Амонсклады»?
— Зачем?
— «Утес» задолбал, а отсюда я корректировать «сапог» не могу, «ближе-дальше» нормально не видно. Наведешь? Они из «спостережника» вроде валят.
— Ага. Скажи Феде, минут через тридцать, не раньше.
Чуть позже
— … восемнадцать, девятнадцать, двадцать, — считает Мастер, сидя на краю траншеи, свесив ноги в дутиках вниз и помахивая незажженной сигаретой.
— Десь ты обсчитался, — говорю я, вытаскивая севший аккумулятор из «Фантома». — Двадцать на три не делится.
— Может, и обсчитался. Ну шо?
— А хоть бы шо. Все ихние бэхи стоят в капонирах.
— Их.
— Шо?
— Нема такого слова «ихние». Правильно говорить «их». — Мастер усмехается и затягивается, окутываясь клубами дыма.
— Понабирают в армию по объявлению, — ворчу я, вталкивая заряженную батарею. — Потом сидят, умничают… Такі усі вумні, аж страшно. А как что-то сделать надо, так «я ненавчений».
— Чему это я «ненавчений»?
— Постреляем на счет?
— Сейчас?
— Завтра. После нарады, как вернемся.
— Тока я просто так не соревнуюсь, — лениво цедит Мастер. — Хочешь спор — давай, предлагай ставку.
— Уууу ты мля, пари-матч недоделанный… — я задумываюсь. — На пачку «красных».
— Это неспортивно. Давай на блок.
— «Кэмэла». Желтого.
— Договорились.