— Так, товариші офіцери… — комбат всегда начинает нараду українською, як положено. — Та молодші командири. Хотів почати з хорошого, але тільки що звонив мені замкомбрига сімдесят другої бригади та поставив задачу. Задача, не побоюсь цього слова, — охєрєнна. День у штабі сектора… чи вже ОТУ, так? Вікторич, як правильно, «сектор» чи «ОТУ»?
— ОТУ, — бурчит начштаба. — Очень Тупо… Очень Теоретическое Управление.
— … в штабі ОТУ народилася геніальна ідея — виставляти мобільні блокпости. Це значить, що на ееее… визначених ділянках дороги на три-чотири часа виставляється бронєтехніка та особовий склад у кількості чотирьох-шести військовослужбовців. Перевіряти документи та шмонать… оглядати машини.
— А где мы людей возьмем? — подымает голову Викторыч.
— Не визначили. Но проблема в другом. Вот скажи мне, целый начальник бронеслужбы, сколько у нас бронетехники на ходу?
Начальник брони, Саша с традиционным для Збройних Сил позывным «Бронелобый», маленький лысоватый крепкий мужик, неторопливо встает и оправляет слишком тесный пиксельный китель. Из-под кителя виднеется толстый, какой-то удивительно домашний серый вязаный свитер.
— Так… Разведка — три «бэтэра».
— Два, — говорит Йода. — Третий не доедет.
— Первая рота — ничего. Вторая рота — две «бээмпэ-два».
— Они не наши, они в лизинге от «семьдесятдвойки», — добавляет Вася.
— Третья рота — ничего. «Копейка» второй роты отремонтирована и стоит на ПТОРе.
— Ииии?
— Значит, три единицы. Но запаса по соляре нет.
— Как это нет?
— Баки залиты… Йода — залиты баки?
— Да.
— Но в ПММ… Паша?
— Я, — поднимается худой белобрысый начальник службы ГСМ, в какой-то замызганной куртке. Они что, в ГСМ специально такие куртки получают? — На секторі отримав тонну, маю щє десь триста вісімдесят літрів дізєля на остачу. І все.
— Садитесь, — говорит комбат. — Погоди… Как это — тонну?
— У нас перерасход в четыре тонны, — говорит зампотех.
— Интересно мы войну воюем… Топливо килограммами меряем… — говорит комбат, и я мысленно прощаюсь с рапортом на ГСМ. Может, на бензин еще и подпишут, а на соляру — точно нет. А на нычке у нас мало осталось… Так, по идее Мастер сейчас снаружи… Я тихонько поднимаю телефон и пишу Толику смску «пробей у механа сколько дизеля и бенза осталось тока по-честному».
— Ладно… — говорит комбат. — Командирам рот подготовить списки людей, кого можно отдать на задачу по блок-постам. Вторая рота, вас это не касается, вы свои задачи от Булата получите. Тока так. Давайте нормальных людей.
— Нормальные, на, службу несут, — ворчит Алмаз.
— Тут модные парни, типа местных депутатов, взяли моду по паролям ездить. Где-то они их берут. Так вот… Первая рота, это тебя касается. Так быть не должно, гражданские по паролям не проезжают, понятно? Документы, осмотр машины и так далее. И если еще раз такси без досмотра пройдет, поедешь во вторую роту, как следующий Скиртач. Тока Скиртач был в восторге, а ты будешь в унынии. Поня́л?
— Поня́л, — равнодушно отвечает командир «первой специфической». Ему все равно, причем давно. Он устал, он очень хочет домой.
— Дальше. Вопрос номер два — готовимся к переходу на «лето»…
Нарада течет своим чередом, я ворую у Иваныча листик А4 и отмечаю какие-то моменты, типа «возб. в чем в ваху ездят в увал. надо пикс» и «отпуска по пятн и тока через штаб побрит помыт по форме», то есть, те, которые, как выражается Викторыч, надо «достучать до особового складу». До сдачи зброи не доходит, и Вася незаметно облегченно вздыхает. Из кухни как-то резко доносится запах каши и разогретой тушенки, у господ офицеров начинают синхронно бурчать животы. В проем дверей вваливается Витя Волос, подаренный нами в штаб знаменитый аватар, с охапкой кривых поленьев и молча с грохотом сгружает ее возле буржуйки. Вите все пофигу, Витя хочет выпить и забыться.
— И наспоследок — о прекрасном, — подымается комбат. Все начинают шевелиться, а те, кто не выхватил люлей, облегченно вздыхать. — «Губа» в Марике переполнена, нумера расписаны как в лучших отелях, на два месяца вперед. Так что бронь на «олл инклюзиф» для своих залетчиков оформляйте через замполита, он у нас теперь типа турагентства. Питання?
Питань нема, даже Викторыч не зачитывает телеги из штаба сектора, а замполит Николаич — «випадки». А нет, вот подымается.
— Товарищи офицеры, попрошу не расходиться и довести до личного состава, — высокий и худой Николаич, выдернутый в войска с пенсии, на которую он уходил с посады начштаба давным-давно расформированного зенитно-ракетного полка, прокашливается и выпрямляется. — Ээээ… телеграмма из штаба сектора по случаям нарушения воинской дисципины…
— Интересное шо-то есть? — кричит Алмаз с места.
Все смеются.
— Так… — не реагирует ко всему привыкший замполит. — Так, так… Вот. Копии получите и доведете до своих… а вот… читаю.
— Тока давай с выражением, Николаич, как ты умеешь, — говорит комбат, уже доставший сигарету.
— И потрагичнее. Армия любит драму, — добавляет зампотех.
Телеграмма. Из штаба сектора, от какого-то апреля шестнадцатого года от Рождества Христова.
«У військовій частині А… військовослужбовець ст. солдат А., призваний за мобілізацією, під час несення служби у добовому караулі, разом з солдатом Д. та мол. сержантом Ю. запустили бензогенератор, що не знаходиться на обліку військової частини, та почали вживати алкогольні напої. Коли у бензогенераторі скінчилось пальне, ст. солдат А. пішов, з його слів, долити бензин та потірявся, а потім заснув. Коли, з його слів, він прокинувся та пішов шукати солдата Д. та мол. сержанта Ю., то потрапив під обстріл зі сторони означених військовослужбовців, які, з їх слів, вирішили, що бачать ворожу диверсійно-розвідувальну групу, та відкрили вогонь з особистої зброї. Коли у військовослужбовців, з їх слів, скінчилися набої, то вони пішли „робити контрольні“, та були затримані. У результаті події ст. солдат А. отримав кульове поранення пальця лівої руки, а також був знищений означений бензогенератор…»
— От тебя послушать, Николаич, то в армии тока бухло и «випадки», — говорит Викторыч.
— Так вкусно расказуете, на, шо аж пиисяшку захотелось, — добавляет Алмаз и встает.
Вася глазами находит комбата и по кратчайшей траектории устремляется к нему. Я вижу, что на кухню уходит наш «химик» Саша, и направляюсь за ним. За время нарады у меня созрел план, и Саша занимает в нем центральное место. А «финика» я и так за завтраком встречу, он как раз нагоду пожрать не пропустит…
— Интересно, почему приходят телеграммы только с такими херовыми «випадками»? Почему не нужно доводить до солдат про какие-то успехи? Например, «бэху» знищили… Или колонну размолотили… Или опорник сепарский захватили… Почему про успехи армии мне проще из фейсбука узнать, а не из телеграмм штаба сектора… чи ОТУ? — в пространство произносит комбат и поворачивается к выходу. — Вопрос вопросов…
Никто не отвечает. Никто не знает ответа на этот вопрос — почему не проводится «інформування особового складу» не только про проблемы ЗСУ, а и про успехи. Мы даже уже не пытаемся это понять, у нас кучи других задач.
А, вот и Вова-РАВист, зараз узнаем по переписыванию зброи…
Чуть позже
— Коррупционная схема вырисовывается. — Андрюха уже доел кашу с тушлом и сидит рядом. Я ем халявную хавку, «химик» равнодушно пьет чай. — Нормальная тема.
— Если меня на расследование назначат, — роняет Саша. — А это комбат решает.
— У тебя ничего списывать не надо?
— Надо.
— Ну вот. У нас товар, у вас купец. В смысле, у вас недостача, у нас обстрелы. Матрасов на тебе сколько числится, которые умерли еще в пятнадцатом?