«Все отлично, – заявляет тот. – Старый (он же Владимир) делает успехи, метко стреляет». Сын удивляется: «А ну-ка, продемонстрируй».
Старый берет автомат, начинает стрелять и метко попадает в поле.
Да так кучно, примерно все в один гектар. Далее идут спортивно-массовые мероприятия.
И вот однажды, уже спустя месяц, проходит огневая, штурм городка с корректурой. Сын Торвальда, аки знаменитый Лапин, руководит в стиле «Двойками, тройками, сынки!».
И тут он видит Володю… Палец Володи находится на спуске, и его это не смущает…
Володя, конечно же, забыл главное правило КОНТРОЛЯ ПАЛЬЦА. Сделав ему замечание, командир продолжает наблюдать. Тот для виду убирает его и через какое-то время снова хватает им спусковой крючок.
Вся сцена длилась минут пятнадцать, наверное, но за эти 15 минут он получил от полковника Торвальда-младшего четыре красные карточки, а также от капитана Гуся ещё две.
И вот наконец, когда в очередной раз Старый прикрывал братишек очередями, он внезапно х… ярит себе под ноги патронов 10 очередью.
Как он не попал себе по ногам, я не знаю… Видимо, дуракам везёт.
Старый, у которого был вид побитой собаки, выводится за ухо за дом, Сын Торвальда забирает у него автомат и демонстративно выдаёт ему 10 штрафных ударов по жопе прикладом.
Вообще, нужно было наблюдать эту сцену: кругом стрельба, работает пулемёт, а Гусь напрокат чуть ли не катается по полю со смеха. Обидно, наверное, когда тебя бьют твоим же автоматом.
В итоге Сын Торвальда решил бороться радикально с этой глупой привычкой. Он приматывает палец и руку к автомату на 48 часов.
Гусь напрокат с удовольствием помогает в реализации этого плана.
В итоге спустя два дня Старый все понимает, ведь скоро он уедет на войну…
Где его, как он думает, наконец-то убьют… Но судьба говорит Старому суровое «нет».
В одну отправку его не отправляют.
А во вторую война для ЧВК, в которой был Володя, заканчивается.
Хотя Старый стал гораздо более матерым, не без помощи вашего любимого Сына Торвальда и переезжания велосипедом (оказывается, за два месяца можно научить человека пользоваться альпин-квестом, даже если он видел сенсорный телефон в жизни всего пару раз, да и то в тюрьме).
Вот такая судьба у человека.
Когда же подошёл срок помилования, Старый был самым грустным из всех, кто уезжал домой.
Сын Торвальда подошёл попрощаться и, шутя, сказал: «Прикинь, Володя, ты настолько бесполезный хрен, что даже на войне умереть не получилось». Старый с горечью посмотрел в молодые глаза и ответил: «Да нет, командир… Я грущу потому, что закончился этот мир для меня».
Привык он уже и к заботе, и к обязанностям, и жить захотелось по-другому. Но самое главное – жить! Ибо приехал он умирать на войну, но именно на войне и научился ценить жизнь.
Тепло попрощавшись, Старый сел в «Урал» и поехал навстречу новой жизни.
Сын Торвальда
Глава 3
Цветок
Тело украинского пулемётчика, мешающего передвигаться по полуразрушенному лестничному проходу, звучно шмякнулось, проделав очень быстрый путь с четвертого этажа на первый.
Дым разгорающегося многоквартирного дома мешал его «чистить», но это обязательная процедура, хоть враг и покидал его быстро, не выдержав натиска пехоты.
Кроме уже привычных звуков городского боя, со стороны соседнего квартала уже доносился неприятный звук танкового двигателя. Несомненно, он ехал мстить за утраченную позицию. Быстро, однако…
– Парни, танчик слышу. Как бы не по нашу душу…
– Лунь, тут гражданские в подвале! – донеслось с улицы.
Лунь свой позывной получил не за схожесть с одноимённой птицей, а за достаточно раннюю и уже практически полную седину.
– Быстро всех выводите за трансфор…
Закончить ему не дали. Танк первым же выстрелом зарядил по первому этажу. Перспектива закрепиться в доме таяла со скоростью перезарядки украинского Т-64.
Быстро преодолевая лестничный пролёт, споткнувшись на первом этаже подъезда о того самого украинского пулемётчика, Лунь на четвереньках вылетел из дома. Танк же продолжал складывать панельную пятиэтажку, осыпая округу бетонными осколками и пылью.
Бойцы поняли всё правильно и уводили четырех женщин средних лет и подростка в глубь двора, за уцелевшую стену трансформатора. Один солдат настойчиво тащил женщину, которая явно упиралась и пыталась вырваться назад к подвалу. На ходу истрепанное войной сознание Луня рисовало картину про «русских оккупантов-насильников». Неуместная ухмылка не помешала ему подхватить «гражданочку» под вторую руку и утащить к основной части отряда и гражданским.