Между тем наша в край задолбанная, но несломленная ватага продолжала собираться для еще одного выхода по грязище, в дождь, в сумерках, стремительно накрывающих посадки. Кровь, периодически подтекающая из моего носа, лилась уже уверенной струйкой, в голове шумело, а раненная в прошлом нога откровенно клинила.
По совокупности этих факторов я остался в закрепе.
Парни в темноте и слякоти вступили в бой и затащили его, вызвав в моей голове вновь прилив оваций и искреннее удивление.
Полагаю, хохлы от прошедшего дня были в настолько большом очумении, что человечество еще единиц измерения не придумало, чтобы его измерить.
Спустя время поступила команда меняться в закрепе и выдвигаться на точку сбора, а это значило снова спуск и подъем по ливневым каналам, размоченным водой, в тотальной темноте. Это было жестко.
Часть времени мы потратили на поиски незаминированной тропы, пересечение полей и посадок, ориентирование в ночи с периодически всплывающими то тут, то там перестрелками и резко загорающимися в посадках светлячками, просто убивающими остатки нервной системы.
Чудом догребя до своих и не продолбавшись нигде, а также переборов желание лечь под ближайшим кустом, мы встретились со своим командиром. И нами был получен приказ выдвигаться к закрепленцам из другой роты на край посадки.
Также меня огорошили вопросом: есть ли у меня запас спасательных одеял? У меня, конечно, был, но в рюкзаке, который находился как раз на другом конце посадки. Дело было в том, что, когда я комплектовал аптеки, я всем клал по одному, на всякий пожарный, но в итоге их ни у кого почти не оказалось.
В итоге свое я отдал на нужды трудящихся, планируя пополнить запас из рюкзака.
Я и два гранатометчика, один из которых на следующий день погибнет от минометного обстрела во время сражения с хохлами на расстоянии кинжального огня, а второй получит осколочные ранения в левый бок, но все равно продолжит биться, пока левая сторона не начнет отказывать, выдвинулись вдоль посадки по краю поля к закрепу. Сил не было совсем – ни физических, ни моральных, и лишь внутреннее упорство и упоротость не позволяли мне свалиться прямо на месте. На этом фоне мы переругались с мужиками. Я пытался донести до них, что нужно следовать приказу и идти куда следует, ибо у нас ни связи, ни хрена, а я не меньше их хочу уже свалиться хоть прямо в этой полыни. Пришлось давить на гнилуху, аргументируя тем, что у закрепленцев наверняка есть вода, пенки, спальники и сухие носки.
Так, изредка подавая голос, потому что сил не было, чтобы даже разговаривать, мы добрались до закрепа. Пока я с замиранием в сердце и нарастающим отчаянием, что это не тот край, искал место, где копаются мужики, я понял, что искать рюкзак я точно не пойду. Словившись с закрепом, мы втроем просто рухнули под деревом. Первый вопрос, который мне задали, был: есть ли у нас вода? Сил отвечать уже не было, как и удивляться. Достав пиндосовскую болоньезу, я через силу погрыз сам и отдал гранатометчикам. К нашему счастью, у одного из графиков нашлось спасательное одеяло, которым мы втроем наполовину укрылись. Мокрые, идущие крупной дрожью, не пившие часов двенадцать, прижавшись друг к другу, мы заснули под охраной закрепа.
С рассветом мы очнулись, но продолжали лежать под одеялом, пытаясь сохранить крупицы тепла, куря прямо под серебрянкой.
Перекусив сникерсом на троих, мы принялись ждать манны небесной (зачеркнуто) указов свыше. За это время делились впечатлениями, улыбались с закрепа, который хотел показать нам мертвого противника, которого мы сами и заминусили. Один из них распотрошил хохловскую аптечку и доеб… л меня вопросами, что здесь и от чего – и нет ли чего от коленей, ведь они у него так болят, на что получил ответ, что я свои вообще со вчерашнего обеда не чувствую. Кровь с носа вроде перестала течь, и я радовался этой мелочи, тому, что утро не дождливое и не жаркое и что, возможно, скоро подтянется другой закреп с водой, но недолго музыка играла, недолго фраер танцевал. Закреп подтянулся, но нес только БК, и мы, получив команду, своим маленьким караваном потянулись обратно сквозь полынь. Дойдя до точки, узнали охренительные вести, что мы справились охрененно, но вот соседи оказались не столь успешны – и мы идем добивать квадрат.