– Шу сар?[95]
– Интихари, сайяра[96], – ответил садык и, разведя руками, изобразил взрыв.
– Что там, командир? – спросил Скиф, который стоял и держал, как охапку хвороста, «манлихер» и треногу.
– Еще одна «шахидка», – опустив автомат, ответил Мудрый. – И еб… ло там, где стоял наш «Тигр» со шмурдяком.
– Ёб… ный-бобаный, – выругался Скиф. – Пи… дец нам от Байкера…
«Тигр» был уничтожен, сгорел дотла. Вечером командир отряда с позывным «Байкер» поставил задачу Мудрому составить список личных вещей группы, которые утрачены в сгоревшем бронеавтомобиле.
– Ну что, – Байкер сидел на бордюре и чистил свой автомат. Даже будучи командиром всего отряда, он не мог пропустить ни одной задачи и сегодня был с другой группой на другом направлении. И, походу, группа удачно отработала, так как он пребывал в добром расположении духа, – написали бамажку?
– Да, Виталий Витальевич, вот. – Мудрый протянул командиру листок.
Тот быстро пробежал глазами по листку, убрал автомат с колен и встал.
– А хрен ли вы ласты не написали сюда? – сдвинув брови и тряся листком, спросил Байкер. – Вы что там, опухли? Какие, б…, двенадцать «лазерманов»[97]? Вы что, жопашники, решили под шумок себе снарягу нарулить? Все прям вот взяли и в «Тигр» накидали свои мультитулы. Спрятали, да, чтоб садыки не сп… здили?
Мудрый развел руками: «Что написали ребята, то и принес».
– Написали они, – перешел на ворчание Байкер, еще раз перечитывая список. – Списывали, что ли, как в школе: один написал – остальные подсмотрели и повторили? Ладно, – сказал он, убирая листок в нагрудный карман. – Я немного подправлю, и попробуем решить вопрос. А ты завтра с садыками занятие проведи по противодействию «шахидкам». Если надо, занятие с птуристами их проведи, инженера своего тоже привлеки. А то с ними так и «лазерманов» на отряд не напасешься. Все, иди давай с глаз моих, отдыхай. Молодцы, хорошо отработали на своем секторе, – и улыбнулся.
Мудрый повернулся и пошел, но слышал, как командир сзади, вернувшись к чистке автомата, ворчал себе под нос: «Двенадцать „лазерманов“ им, ага, еще бы написали двадцать спальников от „Каринтии“, вот ведь наглость – второе счастье».
Торвальд
Абделла
– Мой дорогой друг, доброе утро! – Улыбающийся Абделла появился из своего вагончика, держа в руках два стаканчика со свежезаваренным кофе. Он быстро семенил к столу, за которым сидел Кречет, и смешно раздувал щеки оттого, что кофе обжигал ему руки.
– Шукран[98], Абделла, – аккуратно забирая стакан из рук товарища, сказал Кречет.
Это была их традиция – всегда перед выездом он выходил с территории виллы к вагончикам, где жила их охрана, и с Абделлой они выпивали по кружечке кофе с сигаретой, беседуя на разные темы.
– Вова, – обратился к Кречету Абделла, кряхтя, усаживаясь на один из пластиковых стульев, стоящих вместе со столом под навесом, – я вчера смотрел видео про Россию. Как же у вас красиво, брат! Этот снег просто великолепен. А деревья? Машалла, воистину Создатель сотворил Россию прекрасной.
– Да, Абделла, – засмеялся Кречет. – Там очень красиво. Кончится война, ты приедешь ко мне в Карелию, я тебе такие красоты покажу – ты обратно не захочешь возвращаться.
– Если только жену мне русскую найдешь, – лукаво улыбнулся араб. – С такой вот белой кожей, чтобы когда она пьет воду – было видно, как она течет вот тут. – И он провел рукой от кадыка и до живота.
– Ладно, ладно, договорились. – Кречет привстал, чтобы выбросить бычок в мусорку, а когда повернулся, то увидел, что Абделла блестит, как самовар, и что-то загадочно прячет в сжатых ладонях.
– Вова, мой русский брат, – он встал и подошел к Кречету, опасливо озираясь по сторонам, – я хочу сделать тебе подарок, только пообещай, что ты его никому не отдашь и не продашь, сколько бы он ни стоил.
– Да ты что, Абделла, у нас не принято продавать или передаривать подарки.
– Это золотой динар, который так и не вышел в пользование. Была выпущена небольшая партия, и я через брата матери достал один на память о былых временах и былой стране.
– Неее, я не могу, Абделла. – Кречет даже немного опешил от такого. – Это же твоя память, ваше наследие. Ты мне лучше шавухи привези вечером.
Абделла покачал головой и осуждающе поцокал. Схватил руку Кречета и вложил в его руку золотую монету. Кречет открыл было рот, чтобы продолжить спорить, но ворота виллы открылись – и выехал автомобиль, в котором сидела группа. Тонированное стекло опустилось, и Гранит, командир группы, кивком показал, что пора ехать.