Как оказалось, переводчики, которые жили в том домике, где и стояла конура, сидели внутри и, как обычно, обсуждали парадигму, покуривая кальян. Вдруг они услышали визг Пули и выбежали на улицу. Пуля почему-то подошла к домикам местных, где ее и перехватил Ибрагим. Пока парни бежали к нему, он со всего маху ударил Пулю об бетонный пол и пару раз пнул берцем. Пока один из ребят влетел в капитана с разбега плечом, второй забрал Пулю и понес к нашим домикам. А между Ибрагимом и переводчиком завязалась нешуточная перепалка, которая неизвестно к чему бы привела, если бы на крики не выбежали и наши, и местные офицеры, которые и утащили в дом местного капитана.
И вот Пуля лежит и жалобно скулит.
– Петр Петрович… может, я её того… чтобы не мучилась? – еле выдавил из себя один из спецов.
– Нет, мы выходим Пулю! А по поводу этого ублюдка я завтра буду ругаться с комбатом, – ответил старший.
– Ну так давайте мы сейчас масочки наденем – да и помнём его немного?
– Бл…, Сань, а то непонятно будет, кто его отпиздил! Тут, кроме нас и их, никто не живет! Да и это будет международный скандал. Я бы сам с удовольствием его на ремни порезал, но обстановка не позволяет. Будем действовать иначе.
– Вот придет ко мне на занятия, случайно попаду в него несколько раз, – не унимался Саня.
Пулю мы поставили на ноги (или на лапки), правда, не сразу. Первые дни она лежала, не двигаясь. А однажды, возвращаясь с занятий, мы увидели, как это чудо ползет на передних лапах, волоча задние, навстречу нам. Вскоре она, как и раньше, бегала за Шашлыком и стала еще более упитанной.
Незадолго до нашего отлета Пуля пропала. Как, впрочем, и Шашлык. Шашлыка арабам «сдал» один из наших спецов, татарин Равиль: пользуясь тем, что пес безумно любил русских, он подманил его, накинул веревку и передал арабам, которые увезли его в неизвестном направлении. С того момента с Равилем никто не общался, и когда он заходил в курилку, чтобы стравить очередную байку, все просто молча тушили сигареты и уходили.
Пуля пропала спустя некоторое время после Шашлыка. На наши вопросы местные разводили руками и говорили, что они ни при чем. Надеюсь, что у Пули все хорошо и она сейчас бегает где-то со своим выводком таких же белых карапузов, какой она была. Ну, по крайней мере я очень хочу, чтобы так было…
Синдром
Синдром УиП – это синдром усталости и похуизма. Как правило, он ярко проявляется либо при долгосрочном нахождении в зоне БД, либо незадолго до покидания зоны БД. Лечится синдром УиП с первым погибшим боевым товарищем или ситуацией, когда ты сам чуть не задвухсотился или стал «трехсотым».
Человек просто устает ежедневно выполнять одни и те же действия, расслабляется, и, как правило, зачастую это заканчивается для него плачевно. Я переборол этот синдром еще в своей самой первой командировке. Тогда нашу базу постоянно крыли из «Града»: выезжала кочующая БМ-ка, выпускала полный пакет (40 реактивных снарядов) по нашему местоположению и заезжала в пещеру. Снаряды всегда прилетали в каком-то хаотичном порядке, по разным частям нашей большой базы. Либо ребята по ту сторону были хреновыми артиллеристами, либо у них была какая-то непонятная нам цель.
Но суть в том, что иногда рэбовцы перехватывали сообщение о готовящемся обстреле – и у нас было минут 5-10, чтобы дойти до бетонного подземного бункера, куда недавно был перенесен штаб. После оповещения о готовящемся обстреле все надевали СИБЗ и шли в «подвал». Раз, два, три, четыре… Потом я заметил (да и сам грешен был), что многие уже перестали надевать СИБЗ и налегке топали через базу в укрытие. И вот в один такой день, за пару недель до моего отъезда на «большую землю», когда в голове только мысли о доме и скорейшем воссоединении с семьей, я, как обычно, топал в укрытие после очередного предупреждения. В тот день я немного зае… нил – пытался загнать наших садыков в бункер. Тем было глубоко по барабану, они только заварили себе мате и никуда идти не собирались: «Мы воюем уже долго, устали», «Убьет так убьет, на все воля Аллаха» и т. д. Никакие уговоры на них не действовали. Вскоре мне удалось отправить их в укрытие, пригрозив рассказать об их неповиновении генералу Сухейлю (из подразделения которого они и были нам выделены). Садыки, ворча, пошли в бункер, а я, пройдя еще раз по домикам (ведь кто-то мог и просто забить, оставшись досматривать сон в теплой кроватке), тоже проследовал в бункер.