— Ах ты, сука, — орал пьяный Лукас, — Говори, куда спрятала!
Послышался грохот, будто кто-то упал, повалив при этом стул.
— Я же говорила тебе, говорила, — скулила Нелли. — Больше ничего нет. Ты все выпил.
— Ты еще врешь, чертова сука, — не унимался Лукас. — Я знаю, ты спрятала. Или ты скажешь где, или я сдеру с тебя твою вшивую шкуру.
Нелли снова закричала резко и громко. Почувствовав легкий приступ тошноты, доктор отвернулся от двери.
«Я могу предположить, — подумал д-р Свейн, — что неписаный закон не лезть не в свое дело — хороший закон. Но иногда я просто не могу в это поверить».
Он быстро пошел в сторону дороги, но не успел сделать и нескольких шагов, как наткнулся и чуть не перелетел через маленькую фигурку, на корточках сидящую на земле.
— Боже мой, — мягко сказал доктор, наклонился и взял девочку за руки. — Что ты делаешь на улице так поздно?
Девочка резко вырвала руки.
— А вы сами что здесь делаете, Док? — сердито спросила она. — За вами никто не посылал.
При скудном свете из окна хижины доктор с трудом различил черты ее лица.
— О, это Селена, — сказал Свейн. — Я видел тебя в городе с маленькой Маккензи, я прав?
— Да, — сказала Селена. — Эллисон моя лучшая подруга. Послушайте, Док, никогда не говорите Эллисон о сегодняшней ругани, ладно? Она не поймет.
— Хорошо, — сказал Свейн. — Никому не скажу ни слова. Ты самая старшая из детей, да?
— Нет. Мой брат Пол старше меня. Он самый старший.
— А где сейчас Пол? — спросил доктор. — Почему он не прекратит этот скандал?
— Он поехал в город к своей девчонке, — сказала Селена. — Да я и не понимаю, о чем вы говорите. Если Па напился и начал буянить, его никто не сможет остановить.
Она замолчала, тихонько свистнула, и из-за дерева выбежал маленький мальчишка.
— Когда Па начинает, я всегда ухожу на улицу, — сказала Селена. — И Джо тоже беру с собой, чтобы ему не влетело от Па.
Маленькому, худому Джо было не больше семи лет. Он спрятался за сестрой и робко поглядывал на доктора из своего убежища. Свейн страшно разозлился.
— Я остановлю его, — сказал он и снова пошел к хижине.
Селена тут же забежала вперед и уперлась руками ему в грудь.
— Вы хотите, чтобы вас убили? — зло спросила она. — За вами никто не посылал, Док. Лучше возвращайтесь на Каштановую улицу.
Из хижины все еще доносились завывания, но крики прекратились — Лукас утихомирился.
— Все уже кончилось, — сказала Селена. — Если вы сейчас туда войдете, Па начнет все сначала, так что лучше идите, Док.
Какое-то мгновение доктор колебался, потом дотронулся кончиками пальцев до края шляпы и сказал:
— Хорошо, Селена. Я пойду. Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, Док.
Свейн уже дошел до дороги, когда Селена догнала его и взяла за рукав.
— Док, — сказала она. — Мы с Джо все равно хотим сказать вам спасибо. Очень любезно с вашей стороны, что вы остановились.
Леди прощается с гостями после званого ужина, подумал доктор. Очень любезно с вашей стороны, что заглянули к нам.
— Все хорошо, Селена, — сказал он. — В любое время, когда захочешь, чтобы я пришел, только дай знать.
Доктор Свейн заметил, что, хотя Джо всегда был за спиной Селены, он так и не проронил ни слова.
Лукас всю свою жизнь, как и его отец и дед, жил в Пейтон-Плейс. Он не знал, откуда пришли его предки, но это его и не волновало, он попросту никогда над этим не задумывался. Он был бы ошарашен глупостью спрашивающего, если бы ему задали подобный вопрос, и наверняка ответил бы, пожав плечами:
— Мы всегда жили в этих местах.
Лукас работал лесорубом на общинных землях северной Новой Англии. Профессиональные лесопромышленники относились к лесу с уважением, они сознавали, что до них целые поколения людей вырубали его, не задумываясь о консервации или посадках молодняка. Новые лесопромышленники были терпеливы и щепетильны в своем деле. Такие, как Лукас, смотрели на них как на палочку-выручалочку. Когда твои дела совсем плохи и срочно нужны наличные, всегда пригодится навык работы лесорубом. Профессионалы с презрением относились к таким, как Лукас, и давали им второстепенную работу, например — погрузка бревен на грузовики и их разгрузка на лесопилке. В северной Новой Англии Лукаса называли лесорубом, но, если бы он жил в другой части Америки, его вполне могли бы называть бродягой, пьянчугой или отбросом общества. Он принадлежал к огромному братству людей, которые не имели конкретной работы, производили на свет вместе со своими женами-неряхами немыслимое количество детей и многочисленными семьями селились в полуразрушенных, ветхих хибарах.