— Эллисон! Эй, Эллисон. Подожди меня!
Эллисон оглянулась и остановилась.
— Привет, Норман, — сказала она, когда он с ней поравнялся. — Ты домой?
— Да, — сказал он. — Но что ты здесь делаешь? Ты ведь не здесь живешь.
— Просто гуляю, — сказала Эллисон.
— Ну, можно тогда я пойду с тобой? — сказал Норман. — Ненавижу ходить один.
— Почему? — спросила Эллисон. — Здесь нечего бояться, — она внимательно посмотрела па мальчика. — Ты всегда чего-то боишься, Норман, — насмешливо сказала Эллисон.
Норман был хрупким, тонким мальчиком. У него были прекрасно очерченные губы, которые легко начинали дрожать, и огромные, карие глаза, которые чаще были в слезах, чем нет. Совсем как девочка, подумала Эллисон, глядя на его длинные ресницы и голубые венки, которые просвечивали под кожей у него на висках. Норман очень симпатичный, подумала Эллисон, но это не то, что люди называют мужской красотой. Мальчишки в школе звали его «неженкой», но он ни с кем не ссорился из-за своего прозвища. Норман был робкий и признавал это, его можно было легко напугать, и он часто плакал без причины и никогда не сдерживался и не останавливал себя.
— Готов поспорить, он все еще писается в кровать, — сказал как-то Родни Харрингтон. — Если у него есть чем это делать.
— Здесь хватает того, чего надо бояться, — сказал Норман Эллисон. — Здесь живет мисс Эстер Гудэйл.
— Мисс Эстер ничего тебе не сможет сделать, — рассмеялась Эллисон.
— Нет, сможет, — возразил Норман. — Она сумасшедшая. Я слышал, многие так говорят. А от сумасшедших никогда не знаешь, чего ожидать.
Они стояли как раз напротив дома Гудэйл.
— А у него действительно зловещий вид, — сказала Эллисон, давая волю своему воображению.
Норман, которого никогда не пугал дом Гудэйл, при словах Эллисон почувствовал приближение страха. Перед ним уже был не старый, неухоженный коттедж, это был таинственный дом, его окна смотрели на Нормана как полузакрытые глаза. Маленький Пейдж начал дрожать.
— Да, — повторила Эллисон. — У него определенно зловещий вид.
— Побежали, — предложил Норман, забыв о маме, о клизме, обо всем на свете. Ему казалось, что дом вот-вот протянет к ним длинные руки и затянет внутрь через парадную дверь.
Эллисон притворилась, будто не слышит его.
— Интересно, чем она там занимается целый день, совсем одна?
— Откуда мне знать, — сказал Норман. — Убирается в доме, готовит, заботится о своем коте, наверное. Побежали, Эллисон.
— Если она сумасшедшая — нет, — сказала Эллисон. — Она не занимается такими обыкновенными вещами, если она сумасшедшая. Может, она стоит у плиты, режет на куски змей и лягушек и кидает их в большой черный чайник.
— Зачем? — спросил Норман дрожащим голосом.
— Делает напиток ведьм, глупый, — резко сказала Эллисон. — Напиток ведьм, — повторила она таинственным голосом, — чтобы заколдовывать людей и насылать на них проклятия.
— Глупости, — сказал Норман, стараясь контролировать себя.
— Откуда ты знаешь? — требовательно спросила Эллисон. — Ты что, когда-нибудь кого-нибудь спрашивал?
— Конечно, нет. Нашла что спрашивать!
— А разве ты не бывал у мистера и миссис Кард, которые живут по соседству с мисс Эстер? Кажется, ты говорил, что миссис Кард обещала тебе, что, когда у их кошки появятся котята, одного она даст тебе.
— Да, я был у них и она обещала, — сказал Норман. — Но я, конечно, никогда не спрашивал миссис Кард, чем занимается мисс Гудэйл. Миссис Кард не такая любопытная, как некоторые. И потом, как она может что-нибудь увидеть? Никто не может подсматривать за домом мисс Эстер через такую большую изгородь.
— Может, она что-нибудь слышит, — шепотом сказала Эллисон. — Ведьмы всегда что-то поют, когда готовят свой напиток. Пойдем к миссис Кард и спросим ее, не слышала ли она каких-нибудь завываний из дома Гудэйл.