А что еще? Я запустил свою личную молотилку и пошёл молотить по персональной свалке. "Намолот" не радовал - в "закромах" ничего. Потом что-то эдакое проклюнулось: был такой француз - Поль Верлен. Про волхвов он, естественно, "не в зуб ногой". Но переводы его делал Сологуб. А вот там что-то такое...
Тут меня пробило на хи-хи. Чем дальше - тем больше. Довспоминался. Такой текст хорошо говорить интеллигентной любовнице перед раздеванием. Её. Можно - во время или даже после. Прелестный текст из моего прежнего лямурного репертуара. Но как-то в эпоху мини-юбок "волхование колен"... временами несколько вычурно.
А вот тут, в этом среднем средневековье, как представлю эту обомшелую голядину, с медвежьими клыками... Как он пытается изобразить "волхование колен"... И это убоище - "уводит сердце в плен"? Душу мою в малую берцовую загнать? Ну и волхвуй себе своими менисками, пока не порвали. Меня буквально трясло от хохота. А чем еще он волховать будет? - Ягодицами? Ушами? - У-ей-ей... Ха-ха-ха... А потом он сам становится к столбу и гонит полномасштабный мужской стриптиз.
Со всеми ужимками и прыжками. И в конце сдёргивает с себя... волосы, которые на самом деле - парик и замирает в радостном ожидании аплодисментов. А из зала: крики "браво", цветы, за шнурок, на котором клыки медвежьи висят, ассигнации запихивают. "Молодец голядина, красиво раздеваешься. Надо тебя с Велеса на что-нибудь венерическое перевести".
Возникающие в воображении картинки я раскрашивал. То добавляя этому шерстистому вампиру балетную пачку, то одевая его в белые ботфорты до пояса. Где и пристёгиваются. С последующим... вычурно-манерным отстёгиванием. С каждым новым воображаемым эпизодом представляемая морда волхва становилась все более глуповатой и счастливой.
Наверное, это была "истерика на страхе". Но мне перестало быть страшно. Совсем. И стало очень весело. Нервно несколько, но весело и радостно. Я ржал во весь голос. Даже свалился на колени. Встать не могу - держусь руками за живот и хохочу - представляю как выглядит волхование ушами в нестриженой много лет гриве. Ушки голядские шевелятся -- вошки разбегаются.
Ляда в потолке открылась, всунулась еще одна какая-то волосатая морда:
-- Чего тут?
Вид еще одного волосатика, да еще головой вниз, произвёл на меня вполне ожидаемое впечатление - я захохотал еще непрерывнее. Видеть как повисли длинные сосульки грязных волос, как они качаются вокруг заросшей до бровей морды... "Колтун в волосах". И этим они тоже "волхвуют"? Сдерживаясь, давясь смехом, я протянул в его сторону руку и, с претензией на возпровозглашение, вопросил:
-- Ты, волхвохуист, почему не волхвохуешь? Волхвохуёчника потеряли?
-- Чего?
-- Нам тут долго ждать пока вы там оволхвохуеете, наконец? Жрать принеси, велесобище. Гоу-лядина гоу-лядская, давай-давай, гоу-гоу. Или тебя брокером оттрендировать?
Ляда захлопнулась. Я был в восторге. Я в восторге от этого языка. Я от него балдю. А временами - обалдеваю. С его свободой словообразования, с его многозначностью, с его рифмованностью, не нормативной лексикой и сложноподчинёнными с такими же сочинёнными... Со способностью втягивать в себя все что не попадя, и переваривать во что ни попало, в своё исконное. Это же только русскоговорящий "гоблин" на Северо-Западе может сказать: "Не перемаксовал - чипа приходила". От финского maksaa - платить и английского cheap - дешёвый. Это в русском зале можно сказать: "Волобуев! Вот вам меч!" И зал сразу поймёт все. И про Волобуева, и про меч, и что имелось ввиду. И про тебя конкретно - тоже. Ну и что, что нет у нас 13 названий для разновидности снега, как в языке гренландских эскимосов? Зато разновидностей глупости различается в русском языке больше 15. Кто в чем живёт, тот то и именует.
У меня в школе по русскому больше тройки никогда не было, фразу Льва Николаевича насчёт "дубины народной войны", которая у него там встала и гвоздит - я так и не выучил. Но теперь я понял, почему у Шекспира 40 тысяч используемых слов, а Пушкина только 25. А зачем ему больше? Тут-то и эти... употребляй и употребляй. И склоняй. Хочешь по падежам, хочешь - по склонениям. Вон у финнов - 15 падежей. А почему? А потому что наших, любимых, обще- и повсеместно употребимых "в" и "на" - нет. И с временами... Четыре отглагольных времени и ни одного будущего. Нету у Финляндии будущего. Совсем. А у России - есть. А ну-ка проспрягаем. Глагол "ять".
"Вы тут все - голяди голядские! Голядищи! Я вас ял, ю и ять буду. Будете вы не раз-ятые, а совсем от-ятые. За-ём. В "у смерть"."
Ну и кто так сказать может? А у нас - не только сказать - у нас целая река есть. Яик называлась. Пока государыня Екатерина всех там... не отъяла. До состояния полного... Урала.
Язык наш - могучая система. На все случаи жизни - как Библия. Кстати... В библии всего-то шесть тысяч разных слов. Это ж какую эти евреи многозначность прячут за своими ивритскими кракозяблами? Какую-какую... Еврейскую, естественно. Миллиард народу по всему миру до сих пор не может совместить иголку и верблюда. "Ибо сказал Иисус -- легче верблюду пролезть через игольное ушко, чем...". Это он нам сказал. Про верблюда на игле. А им он рассказывал про канат. Который в игольное ушко не лезет. Что логично, в отличии от верблюдовского маразма. Но "верблюд" и "канат" имеют одинаковый набор согласных. А гласные евреи не пишут -- экономят. На чернилах. Они там один раз сэкономили, а мы тут две тысячи лет бедную двугорбую скотину мучаем: все проверяем -- влезет или нет. "А если обточить?".
Никогда не думал, что упражнения по грамматике так повышают настроение. Будто полный, под поясок, стакан гранёный закинул. Аж по всему телу тепло пошло. "Припал к источнику". Ага. И - поплескался. Кстати о Шекспире: говорят, что современный английский более всего пополняется из жаргона американских девочек возраста 12-14 лет. Ну, что они с пьесами делают - видел. Как из "Ромео и Джульетты" получается "Ромка энд Юлька" - знаю. А вот как сонеты? Там эти недо-герлы тоже чего-нибудь...
Ляда снова откинулась. В проёме появилось новое лицо. Точнее - старое. Знакомое. Хохрякович.
-- Жорева не велено - обделаетесь. Квас вот прими.
-- Хохрякович! Змей гадский! Ты зачем меня под этих мохнатых страхозубов подставил? Я же тебе только добро делал - от пытки спас, бабе твоей родить помог. Как же ты теперь сыну своему новорожденному в глаза смотреть будешь? Неблагодарность твоя чёрная - сторицей обёрнется. И на том свете, и на этом. Я ведь выберусь - взыщу, не помилую. Паскуда Хохряковская.
-- Чего?! Ты выберешься!? Ты, гнида рябиновская, здеся сдохнешь. От здешней голядины никто живой не уходил. И ты тут кончишься. Только сперва вынет из тебя голядина душу - и Рябиновке вашей конец придёт. Ты сам, по воле его, или перережешь всех, или сожжёшь усадьбу. И духу вашего мерзкого здеся не останется. Только "пауки" да "медвежатники" жить тута будем. Это наша земля. А вы - сдохните все.
Та-ак. Вполне по-пейзански: "земля -- наша. Остальных -- фтопку". Вот и стратегический план противника проясняется. Из меня вынут душу, а тело приспособят в качестве засланца с диверсионными целями. А душу-то как вынимать будут? Это больнее чем геморрой? Или - дольше? Хохрякович нёс своё.
-- Какой сын? Баба девку родила! На хрена мне девка? Только рот лишний. Сдохла бы и ладно. А хоть бы и сын. Дурак ты, боярыч. Детву я себе еще настругаю. А батя у меня один. Нешто ты думаешь, что я отца родного тебе прощу?
Очередной прокол попаданца. В моё время - ценят детей. Целая отрасль на этом построена - киднеппинг. Телевидение на жалось давит: "ребёнку необходима операция. Денег нет -- помогите". И помогают. А здесь ценность родителей существенно выше цены супруга и детей. Тут же все столяры: "детву еще настрогаю".