Выворачивая голову, пытаясь рассмотреть хоть кусочек света под своей подмышкой, я вдруг обнаружил еще одну ошибку этих "велесобищ" - у меня не были связаны ноги. Сухана они привязали правильно, а вот со мной... то ли поленились, то ли не посчитали важным.
Полу-петушённый волхв попытался стать совсем петушённым: не только заметить рассвет, но и прокукарекать. Позволил себе обратить внимание главной голядской голядины на изменение освещённости. Себе он позволил, а вот ему нет. Утробное, удовлетворённое медвежье рычание сменилось коротким рыком. И ударом. Волхв получил медвежьей лапой по уху и отлетел метра на четыре. Так... катапультировать здорового мужика... Медведь-то -- да. Но ведь это дедок в маскарадном костюме. Я же видел, как его выводили под руки. Полуслепого, само -- не ходящего, согбенного и шаркающего. С трясущимися от "тремола покоя" ручками. А тут он этой ручкой...
Главный снова взял в руки бубен, парочка волхвов рысцой убежала куда-то мне за спину. Между главным и группой волхвов прошёл короткий обмен мнениями. Чем они там обменивались -- не понятно, но главный снова рыкнул и ударил в бубен. А по тёмной массе зрителей прокатился какой-то... шепоток. Восторга? Предвкушения? Радости? Участники как-то раздвинулись, очистили площадку. Чьи-то жёсткие пальцы ухватили меня за ремень, который не позволял закрыться моему рту, что-то сделали и... выдернули эту кожаную гадость из моих одеревеневших челюстей. Над ухом раздался чей-то тихий голос: "Кричи".
Я бы закричал. Но челюсти... И пересохшее горло. Пока я сглатывал и двигал своим едальным аппаратом, в голове возникло недоумение: "а зачем?".
Каждый раз, когда у нас в ВУЗе начинали читать новый курс, мы на первой же лекции задавали лектору один и тот же вопрос: "А нафига оно надо?". Глупые обижались. Или несли ахинею: "Так положено. Так требует учебный план...". Умные -- объясняли место своей дисциплины в... в общей картине мироздания. Когда мне и самому пришлось детишек учить -- я всегда начинал с ответа на этот, пусть и не заданного, вопрос.
И тут также: а чего кричать-то? "А нафига оно надо?" У вас что, своей музыки нет? Подпевки не хватает? У вас вон, у меня за спиной, такой... "Робертино Лоретти". А у меня голосок... в хоре ближе третьего ряда не ставили. Причём только сбоку. И то, что я называл "петь", велели делать только в кулису. Как при мощном выхлопе. А тут вдруг... Арию вам оперную, что ли, уелбантурить? "О соле! О соле мио...".
Мощный медвежий рев из-за спины прервал мои воспоминания в части оперной классики. Не, не Ла-Скала. Совсем -- не. Я там был, чисто пиво пил. Просто - мёда не было. Музей у них там классный, кисти рук отрубленных -- там есть. А вот медведей там нет. Италия, факеншит. Сапог-сапогом.
Сзади снова заревело. Ближе, громче. Удовлетворённее. Твою мать! Так они настоящего мишку выпустили! Вот то самое кадьякское угробище. Из ямы. Так он же тут всех... Нет, не всех -- меня. Меня, единственного! Единственного привязанного. "Пристолбанутого".
Я задёргался в этих вязках, пытался посмотреть -- что там сзади, пытался как-то... вырваться, отвязаться, убежать. Уже набрал воздуха в лёгкие чтобы заорать. От ужаса, невидимого, подбирающегося сзади, страшного, животного, огромного... И... получил посохом по ноге: "Кричи".
А вот и не буду. А вот такое я дерьмо вонючее. Билет купил, а не поеду. Как там Разгон пишет: у следака и сидельца -- общих целей нет. А у кормёжки и кормильца? Мои челюсти рефлекторно сжались. Но, похоже, отсутствие моей реплики не было критично для остальных участников этой... "зверя-кормительной" самодеятельности. Главный снова стукнул в бубен, рявкнул по-медвежьи и подпрыгнул. С места вверх взлетает трёхметровая косматая бурая туша. Ага. А цвет уже различим. Раньше-то гляделось просто как тёмная масса в отсветах костров. А тут уже и солнышко люксов добавило. Поплыла у вас эстетика, господа голядины. Вы, конечно, экспрессионисты. Но, пожалуй, уже - "экс". Прессовать меня уже не получится. Я и сам такие экспрессы видывал...
Такого я не видал. Никогда. Огромная, с бочонок, мохнатая голова выдвинулась из-за моей правой подмышки. Прямо мне на грудь. Посмотрела своими маленькими чёрненькими глазками мне в лицо. Запах... сдохну просто от запаха. Голова кружилась, я, явно, поплыл. Ещё чуть - и потеряю сознание.
Голова чуть отодвинулась. Чудовище занялось моей подмышкой. Старательно обнюхало. А потом - лизнуло. Мокрый, горячий, шершавый язык. Прямо по голому. По... по мне. Я бы заорал. Но -- челюсти как заклинило. Зажались. Сцепились. Н-н-не могу. Н-н-не расцепить. И - не буду.
Тварюга снова повернуло башку, внимательно посмотрело мне в глаза. И... потрусила к главной голядине. "Потрусила" в исполнении трёхметровой туши... Ну, пусть будет - "потрусила". Как правильно, что нам не дали есть, как хорошо, что я даже квасу не попил. А то бы стоял тут... в мокрых штанах.
Как забавно эти милые животные выглядят на арене цирка. С дрессировщиком. В зоопарке -- тоже ничего. За стальными прутьями ограждения. А лучше всего -- на экране. По ту сторону объектива. Ни запаха, ни половины звуков. И главное -- нет пластики. Нет постоянного ощущения, что этот милейший "брат меньший" чуть двинется... Чуть повернётся. Не выпуская когтей -- они у него и так всегда выпущены... Чуть-чуть... И... необратимые последствия. В форме вырванной спины, откушенной ноги, расколотой, мозгами наружу, головы. Или -- скальпированной. Медведь еще и скальпы хорошо снимает.
Светлело. У меня в глазах. Светало. На поляне. Бутафорский медведь перерыкивался с натуральным. Костюмированный - требовал. Настоящий - возражал. Но... какой лесной зверь может противостоять зверю общественному? Самому лютому из зверей... Голой бесхвостой обезьяне...
Волхов обошёл сидящего медведя вокруг, стал ко мне спиной и снова ударил в бубен. Медведь обиженно рявкнул. Не дали, видать, сахарку мишке. Бубен ударил снова. Громче, резче, требовательнее. Угробище снова рявкнуло и поднялось на задние лапы. А все-таки, настоящий выше поддельного. Не на много, но видно. Поддельный размеренно застучал в бубен и начал отступать перед настоящим. Спиной вперёд. Спиной... ко мне! Он же это чудище ко мне ведёт! К завтраку недоеденному!
Бум. Рёв. Шаг. На каждом шаге мишка ревел. Крутил своей чудовищной башкой. Кажется, ему тоже не нравился я. В роли завтрака. А может, у него радикулит? Или там, мозоли на пятках? И ему ходить больно? Но голядина бил в бубен, и медведь делал очередной шаг. Все ближе ко мне.
А вокруг светало. Стоило только отвести взгляд от этой чудовищной пары, от притихших, но еще стоящих и горящих костров-чумов, как становилось видно -- идет рассвет. Где-то запели птицы. Не громко. Не много. Но мёртвую паузу между ударами бубна вдруг нарушило какое-то "уить-уить". Я из птиц по голосам знаю ворону, воробья и соловья. Не знаю, что это за птаха решила порадоваться утру, в котором меня кушать собрались. Но... раз птицы поют...
Голядина стоял ко мне спиной, чуть справа, на расстоянии шага. А у меня руки к столбу привязаны. Хорошо привязаны, крепко. А ноги -- нет. В смысле -- не привязаны. И это тоже очень хорошо. А еще тут у меня -- задница медвежья бутафорская на уровне пояса. Ну и? Ну и не думая, чисто инстинктивно -- на руках подтянуться, спиной в столб, ногами в эту... голядскую спину. С выдохом. Со всей силы. С полным зажимом стопы в момент прикосновения. С наполнением ударной части в основании пальцев ног - всем своим "ки", или как они там это называют. На.
Я -- попал, он поймал. И не только он. Голядина от толчка в задницу побежал вперёд. Настоящий мишка сработал по-милицейски: раз бежит -- надо ловить. Он поймал этого "загримированного клоуна" на инстинктивно выставленную левую лапу. Что у медведей когти не убираются -- я уже сказал. Такой был... хруст. А потом "хлопнул в ладошки". Ударом лапы медведь ломает хребет лошади. А двумя? - Два хребта?