Вино кончилось неожиданно быстро. Допивая последний глоток, я встретился взглядом с латунной статуэткой Шивы на книжной полке. Это четырехрукое создание и подбросило мне идею произвести в новом жилище инвентаризацию.
Стараясь не вспоминать самого хозяина, я отметил, что интерьер его квартиры претендует на некоторую оригинальность, и в первую очередь — благодаря стене, которую от пола до потолка занимала карта Европы. Причем она, эта желто-зелено-коричневая с пятнами синевы карта, была не просто наклеена на штукатурку наподобие обоев, но, словно живописное полотно, взята в оригинальную деревянную раму, что на пару пядей отступала от ее поверхности, создавая тем самым своеобразную перспективу. Карта как будто открывалась взгляду из широкого окна, куда слева не попадал только Пиренейский полуостров, а справа — Уральский хребет. Внизу линия обреза пролегала примерно на широте Крыма, под которым устроился столик-книга. По правую сторону этого "окна" тянулась стена, полностью занятая самодельными полками с книгами и захватившими весь верхний ярус тремя дюжинами пустых разнокалиберных бутылок с броскими этикетками. На третьей сверху полке в окружении десятка многоцветных жестянок из-под пива и обосновался брюхатый многорукий божок, на чьем лоснящемся толстощеком лице застыло удивленно-плутовское выражение. Божок смотрел в настоящее окно. Соседний дом стоял совсем близко, и спадавшая ниже подоконника плотная черная штора не была лишней.
Достойное место в комнате занимала широкая диван-кровать слева от двери. Стену над кроватью закрывали панели из бордовой кожи. (В тот раз я не обратил внимания, что кое-где кожа поцарапана чем-то вроде кошачьих когтей.) Сбоку от окна, над спальным уголком, стену украшали часы в деревянном корпусе с башенками и окошками. Правда, сами часы были электронными и измеряли время не стрелками, а зелеными цифрами.
Не поднимаясь с кровати, можно было нажать на несколько встроенных в панель желтых клавишей. Первая включала добитый черно-белый телевизор, вторая — люминесцентную лампу над письменным столом между окном и картой, третья — вентилятор на столике-книге, две следующие обнаруживать свои функции не пожелали, а последняя преподнесла приятный сюрприз: где-то внизу, у пола, уютно зажглась мягкая подсветка карты. Если потушить остальной свет, "окно в Европу" смотрелось особенно живописно.
Дверь комнаты была с матовым стеклом и открывалась вовнутрь. Выход в подъезд сторожил, сидя — ресоли, оранжевый плюшевый песик. Я вышел на лестничную площадку и нажал кнопку звонка. Песик запрыгал и залился веселым лаем. Дверь закрывалась на цепочку и три замка. Я отметил, что это уж слишком, и решил пользоваться двумя. В совмещенной с туалетом ванной ничего примечательного, за исключением большого паука, не оказалось.
Все, что я сейчас записываю, может показаться занудливо-несущественным, но я чувствую необходимость зафиксировать эти мелочи, ибо вскоре буквально каждая из них приобретет громадное значение.
Конец вечера был далеко, и я приступил к более близкому знакомству с оставленными поклонником Шопена вещами.
В стенном шкафу около кровати лежали два одеяла и две подушки. На нижней полке стоял подаренный мне проигрыватель. Подбор пластинок выглядел довольно пестро: Вивальди, средневековая лютневая музыка, "The Beatles", сонаты Чюрлениса, "Песняры" и два маленьких диска детcких сказок. Записей Шопена, вопреки ожиданию, не было.
Кроме карты и часов в квартире имелась еще одна вещь с претензией на оригинальность. Между дверью и книжными полками размещался окованный медью сундук, явно сработанный не деревенским мастером, а городским имитатором, которому не хватило вкуса, и он приколотил на лицевую сторону пять медных букв: SEZAМ. (Светлые царапины на крашеном деревянном полу, которые свидетельствовали, что эту часть обстановки подтаскивали — и не раз — к двери, я замечу значительно позже.)
Сундук был набит разнообразным железным хламом и инструментами, поверх которых лежала веревочная туристская лестница с когтями-зацепами. По виду, она вряд ли успела принять участие в серьезных путешествиях. Повертев находку в руках, я обнаружил заводскую наклейку с указанием длины — 10 м и механически отметил, что этого как раз достаточно, чтобы спуститься по стене с моего третьего этажа.