— Морис!
— Что такое?
— Ты не спишь?
Шум мотора приближался.
— Не бойся, — сказал Морис.
Он зажег свет и посмотрел на часы.
— Половина третьего… Наверное, Жюльен зачем-то вернулся.
— Не может быть!
— От него можно ожидать всего, чего угодно. Пойду посмотрю!
— Морис! Не оставляй меня одну.
Она вскочила и первая открыла дверь. Они подбежали к окну, выходившему из коридора во двор. Рядом с домиком Агиресов маневрировала машина.
— А может это не он? — прошептала Сесиль.
— Собака бы залаяла.
Машина объехала особняк, фары погасли.
— Имеет же он право возвращаться к себе, когда ему заблагорассудится, — заметил Морис. — Может он передумал. Утром выяснится. Здесь замерзнуть можно… Вернемся?
Они зашли в комнату, но Сесиль не могла уснуть. Если бы дядя Жюльен что-то забыл, он вошел бы в замок. А все было тихо. Если бы он уехал, то снова раздался бы шум мотора. Может быть, он решил переночевать в особняке? Чтобы их не беспокоить…
Наконец рассвело. Морис поднялся невыспавшийся и голодный. Он потратил целый час на приготовление завтрака. Сесиль к еде не притронулась.
— Позови дядю, — сказала она. — Познакомь нас.
Морис рассердился.
— Послушай, малышка, Жюльен уже много лет живет один. Он привык, чтобы в его дела не вмешивались и не задавали лишних вопросов. Можешь ты это понять? Никаких вопросов!.. Так что не начинай.
Они молча поели. Морис закурил трубку. Сесиль приготовила еду собаке. Разговор возобновил Морис.
— Держу пари, что он уехал. Поменял машину. Ему всегда нравились маленькие, спортивные. Теперь он далеко.
— Но мы бы услышали…
— Ладно. Но если он тут и захочет нас увидеть, то сам найдет. Я еду в поселок купить табаку и газету.
— И хлеба, — бросила Сесиль. — Побольше. В доме есть все кроме хлеба.
Пока Морис заводил малолитражку, Сесиль пошла открыть дверь псарни, с восторгом любуясь огромным псом с золотистыми глазами. Серого цвета, поджарый, с мощной грудью, длинноногий, он кружил вокруг, слегка подобравшись, и вызывая невольный страх своей ловкостью и силой.
— Сюда, Булли!
Она подняла руку на высоту плеча. Пес легко перемахнул через нее и радостно залаял.
— Да ты настоящее чудовище, — сказала Сесиль. — Сиди здесь и молчи. А то разбудишь хозяина.
На кухне пес быстро съел похлебку. Но всякий раз, когда Сесиль отходила от него, переставал жевать. Ей пришлось стоять рядом. Затем он побрел за ней в комнату и разлегся на полу, пока она убиралась.
— Значит ты влюбился? — спросила Сесиль, поглаживая собаку.
Она спустилась во двор и издали посмотрела на особняк. Домик был двухэтажный, с наглухо закрытыми ставнями. К нему примыкало длинное низкое строение. Сесиль миновала заросли бересклета и оказалась с другой стороны дома. Машина дядюшки стояла под навесом. Хотя Сесиль была к этому подготовлена, но все равно замерла на месте. Ей захотелось постучать, позвать. Может, дяде Жюльену стало плохо? Ведь Морис сказал, что тот неважно выглядел. Особняк казался заброшенным. Сесиль медленно подошла к машине. На водительском месте лежала старая нейлоновая шляпа, какие носят охотники. Сесиль на цыпочках отошла и снова взглянула на молчаливый фасад дома. Она улыбнулась, заметив, что пес, опустив голову, наблюдает за ней.
— Ну и дура же я! Вечно что-то придумываю!
Миновав старые конюшни, стены которых избороздили потоки воды, она оказалась возле пристройки с трухлявой дверью. Подняла щеколду, вошла… Перед ней оказалась древняя карета с позеленевшим от времени кожаным верхом. Вероятно, именно в ней жена таможенного чиновника выезжала по воскресеньям в Льеж к мессе. Корпус повис на сломанных рессорах. Но медные красивой формы фонари были целы. Позади нее заскулил пес. Опустив голову, взъерошенный, он кружил в двадцати метрах, словно натолкнувшись на невидимый барьер.
— Что с тобой? — спросила Сесиль. — Иди ко мне!
Пес скуля отступил назад. Сесиль заглянула внутрь кареты. Там ничего не было. Пес яростно и злобно залаял. Сесиль поспешно вышла из сарая. Если дядя тут, что он подумает? Пес продолжал метаться около невидимой преграды, которую не смел пересечь, с прижатым хвостом и разинутой пастью он был воплощением страха. Сесиль оглянулась.