Судья Ди подошел к резному письменному столу из черного дерева, установленному посреди комнаты на ворсистом темно-синем ковре, и опустился в удобное кресло лицом к двери. Слева от него стоял высокий грушевидный светильник под белым шелковым балдахином. Он взял со стола свиток, но понял, что при таком слабом свете не разберет ни единого иероглифа.
– Зажгите мне светильник, – попросил он домоправителя.
Пока старик возился с трутницей, судья задумчиво теребил свиток, потом отложил его и вскинул глаза на госпожу Мэй, что вместе с доктором Лю стояла у двери.
– Вот и еще одно доказательство преданности вашего мужа общественному благу, госпожа! Этот труд – последнее, что он читал перед смертью! – посвящен борьбе с распространением заразных болезней. Поистине великий человек!
Судья склонился над столом и принялся внимательно изучать все принадлежности для письма. Взял тоненькую овальную пластину для растирания туши и залюбовался изящно вырезанными по кромке цветами сливы. Проведя пальцем по безупречно чистой поверхности камня, он оценил превосходную работу мастера. Потом судья повертел в руках совершенно новую кисточку для письма, небольшую печать из зеленого нефрита и фарфоровый сосуд для воды. Все делалось как бы невзначай, но Тао Гань понял: судья что-то ищет, и, заглядывая ему через плечо, стал следить за каждым движением. Впрочем, как ни старался, он не мог угадать, что именно пытается найти Ди.
Наконец, судья встал, в последний раз бегло оглядел комнату и с удовлетворением кивнул:
– Поистине здесь все дышит исконной любовью к прекрасному!
Хорошо зная своего начальника, Тао Гань по выражению лица определил, что поиски не увенчались успехом.
Они вновь спустились в зал по мраморной лестнице, и госпожа Мэй сказала:
– Наследник ожидает вас в срединном покое, мой господин. Там подают чай и сласти. Надеюсь, теперь ваша честь позволит мне удалиться, я…
Судья, казалось, не слышал ни слова. Указав на лунную дверь, он спросил домоправителя:
– А там что за покои?
– Комната для гостей, мой господин. Ею пользовались редко – разве что приезжал кто-то из старых друзей хозяина. Комнатка небольшая, но обеспечивает полное уединение, поскольку вторая дверь выходит в сад, а оттуда через малые ворота можно выйти на улицу. Таким образом, гости вольны приходить и уходить, не беспокоя хозяина.
– Покажите мне эту комнату, – распорядился судья.
– Она не прибрана, мой господин! – возразила госпожа Мэй. – В последние несколько недель там никто не жил, а слуги…
Но судья Ди уже взобрался но лестнице и широко распахнул лунную дверь. У самого порога он остановился, сунув кисти рук в рукава. Слева стояла огромная кровать, скрытая голубыми шелковыми занавесками, струящимися с высокого резного балдахина из черного дерева на белый мраморный пол. По одну сторону у кровати высилась стойка для одежды, по другую был укреплен умывальник с медной раковиной. Но судья тотчас направился к большому туалетному столику у дальней стены. По пятам следовал Тао Гань.
Судья Ди рассеянно оглядел круглое зеркало из полированного серебра на черной лакированной подставке – его куда больше интересовали фарфоровые горшочки для притираний. Открывая их по очереди, он внимательно разглядывал пудру, белила, румяна и всевозможные снадобья, нисколько не заботясь о том, что госпожа Мэй и доктор Лю остановились посреди комнаты, озадаченно наблюдая за тем, что вполне могли счесть проявлением нездорового любопытства. Наконец, взгляд судьи привлек набор для подкрашивания бровей, лежащий у зеркала: довольно толстая и большая квадратная пластина, тоненькая кисточка и лепешка туши на деревянной подставке, а также серебряный сосуд для воды, чтобы смачивать пластину. Поверхность последней покрывала засохшая тушь, и кончик кисточки тоже был черным.
Судья развернулся и, подойдя к кровати, раздвинул голубые занавески. Поперек ложа валялось смятое белое шелковое покрывало, в углу – красная парчовая подушка. Неприятно пахнуло застоявшимися благовониями.
Госпожа Мэй позвала домоправителя, оставшегося снаружи.
– Велите служанкам немедленно прибрать и проветрить эту комнату! – с раздражением приказала она.
Старик торопливо отвесил поклон:
– Конечно, госпожа! Что-то не так, мой господин?
Он удивленно смотрел на Судью. Тот уже собирался отпустить занавески, но вдруг замер, уставясь в пол. Потом нагнулся, приподнял шелковый полог с левой стороны и начал пристально изучать мраморную плиту под массивной ножкой кровати, вырезанной в форме львиной лапы. Разогнув наконец спину, судья бросил Тао Ганю: