— Что это был за человек?
— Обычный человек. Две ноги, два глаза, — довольно ядовито ответила старуха.
— Блатной?
— Не знаю.
— Ваш муж ведь сидел?
— Сидел. Но по глупости.
— Говорят, он смотрящим был?
— Много чего говорят… На покойника теперь можно вешать что угодно.
— Чего этот человек хотел?
— Он сказал, что Антипов еще захочет сюда вернуться. И что если он вернется, то ему надо обязательно позвонить.
— Вы должны были ему позвонить? Или сам Антипов?
— Он сказал: «Все равно». Еще он сказал, что если кто-то будет Антиповым интересоваться, мы тоже должны ему сообщить.
— И вы послушались! Вы такая послушная?
— Он денег оставил, — сказала невестка.
— Сколько?
— Сто долларов. Сказал, еще даст, если надо.
— И кто интересовался Антиповым за это время? — спросил Терещенко.
— Никто. Первая эта девка московская.
— Значит, поговорив с ней, вы побежали к автомату и позвонили по этому номеру? За столько лет он не изменился? Это был новосибирский номер?
— Нет, американский! — съязвила старуха. — Новосибирский, какой же еще. А изменился он или нет, я не знаю. Я сказала, как он просил: что я из Корчаковки, что Антиповым интересовалась молодая девка, которая приезжала на машине. Номер машины сноха записала. Там сказали: «понятно» и трубку повесили.
— Кому еще вы звонили?
— Михайлову. Тоже рассказала об этой девке. На всякий случай… В газетах пишут, что целые банды орудуют, убивают стариков, дома их захватывают.
— Тащите этот номер, — приказал Терещенко.
Старуха, словно ждала, достала из кармана халата скомканный листочек. На нем был обычный новосибирский номер, без имени.
— Что же он в бега-то подался — Антипов? — спросил Терещенко, разглаживая листок.
— Да он всю жизнь в бегах! — сказала Долгушина. — Он здесь больше года и не жил никогда. Правда, в тот раз, как приехал, заявил: «Теперь, наверное, осяду. Надоело мотаться!» Ну, человек предполагает, а Бог располагает… Такую судьбу выбрал. Мой вон тоже, только размечтался ребенка на коленках покачать, — она кивнула в сторону невестки, — так сразу сел… У нас тут много таких.
— А что за распря у вас с Антиповым вышла незадолго до убийства Штейнера?
— Вон что вспомнили! — Старуха скривилась. — Мало ли из-за чего соседи ругаются! Его пес моих кур перегрыз… А ты бы обрадовался?
— Собаку тоже, говорят, загрыз?
— Нет, этого не было. Врать не буду…
— Вы даже участковому жаловались, да?
— На Антипова? Что я, дура, что ли? Мне муж покойный башку бы свернул! Так просто сказала по-соседски. Он извинился, стал пса привязывать.
— А где теперь этот пес?
— Да подох он давным-давно. У нас за забором похоронен.
— Вы дом с собакой купили, что ли?
— Нет, — она задумалась и вдруг удивленно глянула на сноху. — Мы его за забором нашли. Он там дохлый валялся. Землей забросали и все.
— Вот откуда взялась информация о дохлом псе… — сказал Терещенко и встал. — Значит, это не ваша была собака, а антиповская… А Антипов где был в это время?
— Черт его знает где! Вообще-то, странно… Он пса любил. Что ж он его сам не похоронил?
— Да сбежал он тогда, мама! — не выдержала сноха. — Ничего вы не помните! Смылся, словно ему пятки скипидаром намазали!
— Вы были на опознании Штейнера? — задал Терещенко свой последний вопрос. Он уже стоял у дверей, женщины смотрели на него с нескрываемой радостью.
— Была, — сказала Долгушина. — Но так, глянула с порога. Там столько крови было, что я боялась ближе подходить. Я его самого не видела. Сказала: «Мужа спрашивайте! Он мужик, ему мертвяки не страшны».
— А я вообще беременной была! — сообщила сноха.
Долгушина кивнула.
— У нас болтали потом всякую ерунду, — вдруг призналась она. — Что мертвого Штейнера никто толком и не видел! Только мой муж да Антипов, а им, мол, веры нет! Штейнер ведь незадолго до смерти хвастался, что дело одно хочет провернуть, только после такого дела надо пластическую операцию делать, во как!
— Ему верили?
— Мой муж не верил. Смеялся. А народ болтал!
— Но на опознании же мать Штейнера была!
— Так она же блаженная! Дурочка! Она даже по-русски разговаривать не умела! Ее еще в детском доме по голове сильно стукнули. Но красивая была. Отец Штейнера и соблазнился. А она взяла и забеременела! Он тогда сильно боялся, что ребенок тоже дурачком родится. Но обошлось.
— Ну, он немного дураком-то был! — не согласилась сноха.
— Не больше, чем твой муж! — парировала старуха. — Так что по Корчаковке долго слухи бродили. К нам ведь еще потом из Иркутска милиция приезжала. Оказывается, дядька Штейнера, он тоже наш, корчаковский, в каком-то ограблении подозревался. Вот и стали люди смекать: а не сховался ли молодой Штейнер, не разыграл ли всю эту историю?