Елена смотрела на Аню немного испуганно и нечетко — как бы мимо нее. Видно было, что она в этот момент задумалась о чем-то другом. Пришедшая ей в голову мысль была явно неприятной.
— Так убит или жив? — переспросила Аня.
— Что? — Елена моргнула. — Жив ли настоящий Антипов? Говорят, жив. Во всяком случае, в девяносто третьем году он продал свой дом соседке. Но не сам — прислал доверенность, поскольку сидел в тюрьме… Слушай, мне тут мысль в голову пришла.
— Какая?
— В моем детективе была не одна реальная вещь, а две. Первая — это некоторые подсмотренные обстоятельства убийства. Вторая — это имя, фамилия, профессия и адрес твоей тети.
Прямо на глазах Аня стала бледнеть. Буквально меловые потоки поползли по ее лбу, носу, щекам, шее. Казалось, вся кровь отхлынула от лица. Только прыщики на лбу сохранили цвет.
«Господи, как я напугала девушку!» — огорчилась Елена.
— Ты, Аня, не поняла! — торопливо сказала она и для верности взяла ее за руку. — Это не имеет отношения к ее смерти! Ты пойми: даже если я что-то угадала, то это я представляла опасность, а не она! Я сейчас встревожилась совсем по другому поводу! Я ведь думала, что это милиция за мной гоняется. А почему? Потому, что после ограбления моего номера я назвала Нинин адрес милиционерам. Но теперь я думаю: а вдруг все дело в украденной рукописи, понимаешь! Вдруг ее не выбросили в ближайший мусорный ящик, как я считала раньше, а прочитали?!
— Нет, — Аня сидела на стуле деревянная и какая-то неживая. — Нет-нет-нет! Это вы! Это не может быть совпадением! Я чувствовала, что здесь что-то неладно! Такая тихая улица, никаких машин! Мы должны немедленно ехать в милицию! Эти бандиты должны понести наказание! Кто это делает?! Ваш Антипов, да?! — Она вдруг зарыдала, отталкивая Елену от себя.
Следующие полчаса были посвящены бегу из комнаты в кухню и обратно. В квартире запахло валерьянкой. Несколько раз Елена чуть не поскользнулась на пролитой воде: первые два стакана Аня отталкивала.
Видно было, что так выходят все переживания последнего месяца: похороны, переезд в эту квартиру, ее, Еленино, появление с разными бредовыми историями, а возможно, и какие-то другие проблемы: несданный зачет, несчастливая влюбленность, мысли о безнадежных — сколько их там у нее? девятнадцать? двадцать? — годах. Все это мы проходили. Были и у нас такие слезы… Одна из главных проблем — почему теперь у нас их нет?!
Только через час Аня успокоилась. Она теперь лежала в Елениной кровати, лицом к стене, всхлипывала, затихая.
— Извините, — наконец, пробормотала она.
— Аня, если тебе нужна какая-то помощь, ты должна мне обязательно об этом сказать! И не только сейчас. И потом — запомни! — что бы ни случилось у тебя в жизни, ты всегда можешь позвонить мне в Москву, можешь приехать. Не стесняйся, я тебя умоляю…
Елена присела на краешек кровати, стала осторожно гладить Аню по плечу. Вначале плечо было твердым и напряженным, но постепенно обмякло.
— Одни из самых теплых воспоминаний в моей жизни связаны как раз с такими предложениями помощи, — задумчиво и немного удивленно сказала Елена. — Один раз я была на грани самоубийства, Москва доконала меня, я ехала в метро и очень холодно обдумывала разные способы, и вдруг случайный человек там же, в вагоне, предложил свою помощь. Он сказал: «Мне кажется, вам трудно. Приходите ко мне работать? Будете курьером в университетской газете. Платят у нас мало, но я могу выбить комнату в общежитии». Это было такое странное, ну просто невероятное предложение! Я понимаю: продавщицей, уборщицей, секретаршей-любовницей, кассиршей в метро, но курьером в газете?! Он написал мне адрес и сказал прийти завтра. Я пришла, уверенная, что он маньяк-убийца… Но это была настоящая газета, хотя и маленькая. У них были вечные проблемы с кадрами, и спустя месяц я начала писать статьи вместо всех уволившихся корреспондентов, представляешь? Тогда я так же, как и ты, думала, что достигнут предел благожелательности, которую судьба испытывает ко мне. Но спустя еще месяц вдруг узнала, что все умные студенты университета, который выпускал газету, берут у индусов приглашения в Индию и отправляются туда делать бизнес. Я стала расспрашивать и выяснила, что в Индию надо везти фотоаппараты «Зенит» и, главное, секундомеры, а оттуда — шелковые жилетки и, если получится провезти много секундомеров, то кожаные пальто с ребристыми плечами… Мой новый начальник познакомил меня со своим братом, тот согласился ссудить деньги. Правда, с жестким условием, что я привезу в качестве процентов не меньше двадцати жилеток!
— Да что за жилетки? — Заплаканная Аня засмеялась и повернулась на спину.
— Спина черная, а спереди индийские узоры… Ты таких и не видела. Ты и свитеров не застала — волшебных мохеровых свитеров серого цвета! Им нет сноса… В Индии хороший товар. Были еще юбки. В них в любую жару прохладно и о них удобно вытирать даже самые грязные руки — все равно ничего не видно… Сейчас таких не найдешь. Как я о них жалею! Это лучшая дачная униформа. Надо было оставить себе пару мешков. Но разве я могла подумать, что буду владеть загородным домом!.. Видишь, к каким последствиям может привести простое человеческое участие?
— Ну, не всегда предложенная помощь меняет нашу жизнь…
— Так глобально — не всегда. Но я как раз хотела сказать, что даже мимолетное участие, которое к нам проявляют, участие без последствий, просто слова «Вам помочь?» — очень важны. Мое второе теплое воспоминание касается такого случая. Я ехала в поезде… — Аня дернулась. — Да, Аня, именно тогда, из Новосибирска в Омск, я была ужасно уставшая, но не могла лечь спать: ждала, когда на ближайшей станции сойдет человек с нижнего места, и вдруг увидела в окне всю эту чудовищную историю, она разыгралась передо мной, и я восприняла ее, как сейчас понимаю, неадекватно. Я не только была напугана, не только поражена, нет, мне еще казалось, что это знамение какого-то окончательного краха моей жизни. Такое, знаешь, дополнительное издевательство. Еще одно доказательство, что мир жесток и равнодушен… Когда поезд поехал, я думала, что упаду в обморок… Но тут проснулся этот человек с нижнего места, взрослый мужчина, полный. Проходя мимо меня, он остановился и спросил: «Что-то случилось? Помощь не нужна?» Он коснулся меня, это было такое теплое прикосновение, я даже сейчас помню температуру его тепла — и у меня внутри тоже все как-то оттаяло. Я поверила, что всегда смогу разыскать этого человека и сказать ему: «Мне нужна помощь. Давайте, помогайте!» — и он воспримет это как должное… Я еще больше скажу: мне кажется, тот момент был поворотным в жизни. Не сразу все наладилось, и мысли о самоубийстве были уже после этого эпизода, но внутренне я была готова к тому, что чужой, посторонний человек способен просто так предложить помощь. Может, поэтому я и не побоялась ехать к редактору университетской газеты? То есть в какой-то мере та бесполезная теплота в поезде оказалась для меня куда более важной, чем полезная помощь, предложенная в метро… Вот такие хорошие моменты, Аня.
— Лучше, чем те, когда на вас посыпались из ваших индийских свитеров пачки денег? — улыбаясь, спросила Аня.
— Ты не поверишь, но гораздо лучше!
— Ладно. Давайте все-таки завтракать. Я ведь для этого зашла к вам в комнату — чтобы позвать… Я яйца сварила. Всмятку…
— Ах, вот что разбилось, когда я искала валерьянку и уронила ковшик!..
Они сидели на кухне, ели хлеб с маслом (разбитые яйца оказались последними), от чашек с кофе поднимался уютный пар. По нему как-то было понятно, что за окнами холодно. Отопление уже включили, но все равно хотелось греть руки о чашку. «И окна запотевают! — подумала Елена. — Это по ним определяется температура на улице… Миша прав: столько незаметных наблюдений проносится в нашей голове каждую секунду! А есть еще внутренняя химия организма, которая непрерывно перенастраивается и меняет наше восприятие мира».
— Меня парень бросил, — сказала Аня. — Точнее, как бросил… Я думала, он будет моим парнем после… всего… А он даже не смотрит теперь.