- Эй, кто-нибууудь! – вполголоса позвал я.
Один из сопровождавших меня клифов поддержал мой зов несмелым лаем. Я обернулся на его голос – пёс тут же замолчал. Он виновато прижал уши. Взглянул на своих спутниц в поисках поддержки. Удостоился лишь осуждающих взглядов. А чего ещё он ждал от женщин? Наши с барбосом общие усилия принесли плоды: в стороне от нас послышалось не очень мелодичное поскрипывание. Источник скрипов приближался.
Волна звуков выплеснулась в коридор, влилась в нашу мелодию. Вместе с ней к нам вышла невысокая упитанная пожилая женщина, похожая на большой ржаной каравай. Принесла ароматы жареного мяса и пряностей. Поправила на голове стандартную поварскую шапочку, вытерла пухлые руки о фартук. Окинула меня строгим взглядом, посмотрела на волкодавов – покачала головой. Нахмурила брови.
- Собак низя пускать в дом, - сказала она. – Хозяйка будет ругаться.
- Я их не впускал. Они сами вошли. И меня сюда привели: под конвоем. Наверное, решили, что я их обед.
Женщина не оценила мой юмор – улыбку мне из неё выжать не удалось. Она снова осмотрела меня с ног до головы, всё ещё продолжая хмуриться. Ничем не выдала интереса к моему обнажённому торсу. А вот взглянув на смятую рубаху, не удержалась – качнула головой: осуждающе. Плотно сжала губы, когда я стряхнул на пол прилипший к штанам зелёный лист. Заметила женщина и мой перстень с эмблемой поварской гильдии.
- Хозяйка ждёт вас, мастер Карп? – спросила она. – Почему вы один? Кто вас впустил?
«А моя слава несётся впереди меня», - мысленно отметил я.
«Ты думал, парень, етить тебя, в Персиле много молодых кулинаров? – спросил мастер Потус. – Да и каждая собака в городе, небось, уже знает о твоих тёрках с Мамашей Норой. И делают ставки, когда ты приползёшь к ней молить о прощении. А в этом доме прислуга о тебе так уж точно часто вспоминает. Редко кто-либо осмеливался идти против воли их хозяйки. Может слуги даже бегали на тебя взглянуть – издали».
- Я стучал, - сказал я. – Но ко мне никто не выглянул. Кроме этих трёх замечательных собачек. Поэтому я вошёл сам. Входная дверь была открыта.
Развёл руками, намекая на то, что не нашёл иного варианта, кроме как вломиться без спроса.
Добавил:
- С госпожой Белецкой я о встрече не договаривался.
Пожал плечами.
- Но уверен, что она будет рада меня видеть. Или я не вовремя пришёл? Вашей хозяйки нет дома?
Женщина хмыкнула – её грудь и бока вздрогнули. Скривила губы, отчего на лице появились складки морщин. Привычным движением спрятала выскользнувшую из-под шапочки прядь волос. Мне почудилось, что в её взгляде промелькнуло разочарование и сочувствие – не слишком искреннее, с оттенком презрения. Так обычно смотрят на побирушек.
- Хозяйка спит ещё, - сказала она. – С чего бы ей так рано вставать?
Я улыбнулся – похвастался ровными белыми зубами.
- Чтобы встретиться со мной!
Женщина посмотрела в конец коридора, точно надеялась там кого-то увидеть. Я проследил за направлением её взгляда. Ничего интересного не заметил. И не различил в коридоре почти никакого движения – лишь слегка покачивалась на окне шторка. Женщина пожевала губы, на пару мгновений погрузившись в раздумья. Елозила при этом ладонями по фартуку на животе. Наконец, решилась.
- Щас я кого-нибудь найду, - заявила она. – Пусть они разбираются с вами, мастер Карп. Никуда не ходите: хозяйка не любит, когда по дому чужие ходят – будет ругаться. Лучше вам её не злить.
Она приподняла брови – явно на что-то намекала.
Я её намёка не понял.
- Как скажете, уважаемая.
- Ждите здесь, мастер Карп.
Женщина засеменила по скрипучему полу. Я не спешил идти за ней. Наблюдал, как покачивались её ягодицы – равнодушно, от нечего делать. А вот во взглядах клифских волкодавов, тоже следивших за женщиной, мне померещился гастрономический интерес. Может они никакие не волкодавы, а людоеды? Хотя, в принципе, одно другому не мешало: такие зверюги с одинаковым аппетитом могли жрать и волков, и старушек.
***
Собаки воспользовались остановкой, чтобы снова намочить моё тело слюной. Кружили вокруг меня, толкали в спину и грудь носами, хлестали хвостами-арматурами. Особенно усердствовали в своих домогательствах самки – так и норовили протереть языками дыры в моей коже. Оно и понятно. В этом мире я нравился женщинам. Гораздо больше, чем в предыдущем.
В прошлой жизни я не успел нагуляться. В молодости. Слишком рано женился – что называется, по залёту. Ну а потом хранил верность жене. Лет до тридцати пяти, пока не подросли дочери. Поначалу не смотрел на сторону из желания создать нормальную семью. А дальше – чтобы не потерять дочерей: у моей жены хватило бы дури настроить девочек против меня.
Желание спокойно растить детей долго заставляло мириться с почти полным отсутствием личной жизни, перевешивало тягу к приключениям и интрижкам с женщинами. А три десятка килограмм лишнего веса, что охотно осели на моей талии, неплохо избавляли меня от ненужных соблазнов. Но потом дети стали почти взрослыми… А теперь и вовсе: остались в другом мире.
Но горький опыт семейной жизни никуда не исчез. Я бережно хранил его в памяти, как надёжную защиту. И он подсказывал, что… ну её нафиг эту семейную жизнь. Вместе с женой, тёщей и прочими кошмарами из мужских снов. Не хотел больше никаких томных вздохов и романтических прогулок под луной: ни к чему хорошему они привести не могли. Прививку от влюблённости я получил хорошую – вечную.
- Хватит! – прошипел я.
Отмахнулся от собачьих языков. Решительно оттолкнул от себя громадные собачьи морды, не испугавшись торчащих из пастей клыков. Рубашкой вытер с плеча слюну. Тоскливые взгляды карих глаз на меня не действовали. Как и прочие женские штучки. Почти все они тут же навевали яркие воспоминания, от которых я лишь досадливо морщился. И мысленно повторял: «Ну их нафиг».
***
Долго мне топтаться в коридоре не пришлось. Вскоре снова услышал пока ещё далёкие стоны половиц. Причём извлекал их дуэт: чем ближе становились звуки, тем я отчётливее понимал, что шагали двое. Под одним из приближавшихся ко мне музыкантов пол стонал несравнимо громче, чем под другим. Клифские волкодавы настороженно замерли. Мне удалось усадить их чуть поодаль от себя. Теперь они на время утратили ко мне интерес: прислушивались к шагам и скрипам.
Мужика, что шагал следом за пожилой женщиной, я узнал – один из той троицы, что с полными штанами убегали от моей пекарни. Бородатый, высокий, толстый. Шагал ко мне вразвалочку, но вполне нормальной походкой. Пусть и сверлил меня настороженным взглядом. Значит, это не он стрелял в меня из арбалета. Не из-за него я несколько часов валялся под забором. Однако по выражению его глаз я понял: мужик знал, что случилось с тем невезучим стрелком.
Бородач отправил свою спутницу «заниматься делом», остановился в нескольких шагах от меня, скрестил на груди руки. Оценивающе меня оглядел, явно акцентируя внимание на моей мускулатуре. Мне почудилось, что я очутился в тренажёрном зале – в том редком месте, где мужчины без стеснения разглядывали представителей своего пола (нормальные мужчины: со стандартной сексуальной ориентацией). Бородач презрительно усмехнулся: показал, что мои физические данные его не впечатлили.
- И чё ты сюда припёрся, пекарь? – спросил он.
Поиграл мускулами на руках – они у него, признаю, были внушительнее моих. И лишь после этого бородач заметил позади меня собак. Похожим на рык приказом он попытался прогнать волкодавов прочь – явно раньше проделывал такое не раз. Но клифы ответили ему не менее грозным рычанием, от которого даже у меня по коже пробежали мурашки. Клифы вскочили на лапы, выстроились за моей спиной в ряд. Вперёд меня ни один из волкодавов не вышел, признавая моё главенство. Это тоже не укрылось от внимания бородача.