Толчок получился слабым, совсем негодным для человека-кузнечика. Я не понял, что задел при взлёте сапогом – доски или руку мертвеца. В полёте услышал, как внизу толпа нежити врезалась в забор рядом с тем местом, где буквально только что стоял я. Вдруг осознал: не допрыгну…
Взмахнул руками, подражая птицам (а может, на миг испугавшийся неудачи мозг решил, что я прыгал в длину). Зашумел разрываемый моими «махалками» воздух. Тело замерло – достигло амплитуды прыжка-полёта. Руки с размаха врезались в доски, припечатав ладони. Пальцы согнулись… и как крючья впились в вершину забора.
Полёт прервался, но моё тело не устремилось вниз. Вот когда я порадовался отсутствию большого живота! Тот не спружинил, не отбросил меня. Носки сапог заскребли по доскам, точно пытались нащупать точку опоры, взобраться наверх, как по ступеням. Пальцы выдержали вес тела, не разогнулись.
Я осторожно перевёл дыхание: опасался сделать резкое, ненужное движение. Повернул голову, скосил глаза – взглянул вниз. Мёртвые не пытались повторить мой прыжок. Но не выпускали меня из вида. Махали мне руками, призывая поскорее спуститься вниз.
- Ага, щаззз, - едва слышно выдохнул я.
И вновь порадовался тому, что подобно энтузиасту физкультурнику много дней подряд почти ежедневно делал зарядку. Да ещё и усиливал эффект от неё магией. Сколько раз я мог подтянуться в свои прошлые сорок? Один? Два? Да и те – «с толчком от земли». Я дважды дёрнулся, улучшив хват. Напряг мышцы, потянул своё тело вверх (без всяких «нечестных» «усилений» для рук!).
Удивился, с какой лёгкостью довёл подбородок до верхнего края забора. Собственное тело показалось почти невесомым – или же для моих укреплённых мышц его вес теперь был незначительным. Слабый толчок. И вот уже я забросил на вершину ограды локти. Следом за ними – правое колено. Толщина забора оказалась немаленькой: примерно в две ладони. Улёгся на доски животом. Выдохнул – теперь уже шумно: угроза падения миновала.
***
Я отбросил идею спуститься вниз, когда и по другую сторону забора заметил лениво бредущего мертвеца. Тот не заметил меня – подошёл к запертой двери, замер: прислушался к недовольным стонам и кряхтенью своих сородичей. Те скребли руками доски, пытались раскачать деревянную ограду. Не забыли обо мне. Злились от того, что не выходило стряхнуть меня вниз, как зрелый плод с дерева.
- Что за фигня тут творится? – пробормотал я.
Поёрзал, укладываясь поудобнее. Пара заноз уже вонзилась в руки и в кожу на животе, несмотря на ткань рубахи. Да и… другим частям тела тоже не нравилось прижиматься к неровной холодной поверхности. Не представляю, как долго смогу лежать на животе. Но усаживаться на забор я пока не решался: тот всё ещё вздрагивал от яростных атак нежити.
«С вероятностью в шестьдесят восемь процентов нежить второго уровня – защита обители от нечисти, - отозвался профессор Рогов. – Как я вам уже говорил, юноша, нежить и нечисть недолюбливают друг друга. Они очень редко обитают по соседству. Туда, где бродят стаи мертвецов, нечисть обычно не заглядывает».
«Хочешь сказать: трупняки бродят между стенами неслучайно?» - спросил я.
«Именно. Общеизвестно, что служители Чистой силы не только борются с проявлениями магии, но и сами её не используют. Даже для защиты от условно разумных нематериальных проявлений магии смерти, к которым относятся существа, именуемые нежитью».
«Что с того?»
Забор в очередной раз вздрогнул – я вцепился в него руками.
«Вспомните, юноша, о чём вам говорил трактирщик. Тот, с которым вы распивали самогон. Ещё со времён Семерых ограды вокруг людских поселений состоят не только из крепких стен, но и из защитных плетений, что отпугивают нечисть. Такие магические конструкции есть и вокруг Персиля. А вот в стенах этой обители я магических конструкций не наблюдаю. Что и неудивительно».
«Почему?»
«Служители Чистой силы магией пренебрегают, - сказал профессор. – От мёртвых они ночью прячутся за стенами. А нежить отпугивают бродящими между стен мертвецами. Те люки, что вы приняли за ливневую канализацию, с большой вероятностью служат выходами из подземных склепов. Жрецы не сжигают своих мертвецов – хоронят под землёй. Очень интересное решение».
Я приподнял голову.
«Вот оно что, - сказал я. – Вот же ж… сволочь этот служитель Хакин. Жопой чую: это его затея».
Ухмыльнулся. Скользнул взглядом по вершине каменной стены.
«Значит, мне не показалось. За мной действительно наблюдали. Лысые уроды. Небось, следят и теперь. Ждут, что я облажаюсь. Или стану ужином для их питомцев. Уррроды. Как же меня провёл этот гадёныш младший дознаватель! Зуб даю: не забыл он обо мне. Бросил меня тут нарочно. Скотттина. А ведь я что-то подобное заподозрил. Не зря же велел тебе не спешить с магией. Ай да я – красавчик! Но какие же они!..»
Ударил ладонью по забору – спровоцировал мертвецов на новые атаки ограды.
Профессор промолчал.
«Ты понял, мэтр, что они устроили? – сказал я. – Классика сурового средневековья, блин. Как и этот их очистительный костёр. Я о такой фигне в интернете читал. Лысые поступили со мной, как с той ведьмой. Испытание водой. К гадалке не ходи. Бросили меня связанным в пруд, уроды. Ждут, чтобы я всплыл – применил магию. Понимаешь?»
Покачал головой.
«Утону – невиновен. Жертва несчастного случая. Этот мир суров, скажут они, здесь всякое случается. Покойся с миром несчастный пекарь. Ещё и помянут меня вечерком чаркой вина в компании лысых приятелей. А если сделаю из мертвецов фарш – виновен! Младшему дознавателю – медальку, премию и повышение по служебной лестнице. А молодому пекарю (то есть мне): добро пожаловать на костёр, мастер Карп!»
Я вновь ударил по заботу.
И повторил теперь уже вслух:
- Лысые уроды!
***
Во времена студенчества я полтора года подрабатывал ночным сторожем. Работка была непыльной, но сложной: долго не мог привыкнуть спать на узкой деревянной лавке, часто просыпался от падения на холодный пол. Та лавка была чуть шире, чем ограда, на которой я лежал теперь. Вот только пол сейчас был от меня дальше. Свесив руки и ноги, я посматривал вниз, где у основания ограды суетилась нежить. И гадал: раздавлю ли хоть одного мертвеца, если свалюсь этой вонючей компашке на головы.
Всё же бывали случаи, когда я предпочёл бы безделью работу. Чем лежать на ветке, как кот, я бы лучше лепил пшеничные караваи или скручивал медовые батоны. И болтал с призраком старого пекаря. Только теперь сообразил, что привык к компании мастера Потуса. С вредным стариком я мог спорить, ругаться; временами он меня злил и раздражал. Но постэнтический слепок личности бывшего владельца моей пекарни гораздо больше походил на живого человека, нежели мэтр Рогов.
С профессором Роговым я мог бы поговорить и сейчас. Как делал это раньше – в первые дни жизни в новом мире. Однако то был бы не разговор двух личностей. Общение с Мясником больше походило на работу с поисковой системой. Я задавал вопросы – профессор развеивал моё невежество. Рассказывал мэтр интересно, умел излагать информацию понятно даже для такого изначально далёкого от понимания основ магии слушателя, как я. Но всё же профессор больше походил на источник информации, нежели на приятеля для общения.
По моим ощущениям время только-только подобралось к полуночи. Неутомимая нежить второго уровня вошла в пик своей активности, не оставляла попыток стряхнуть меня с ограды. Деревянная перегородка между стенами пусть и казалась добротным, крепким сооружением, но всё же вибрировала от ударов – чувствовал эту вибрацию прижатым к доскам животом. Потому я упрямо гнал прочь желание сменить поднадоевшую позу. Понимал: стать на ограду или даже сесть на неё – скорый путь на встречу с бродившими внизу мертвецами.
Сонливость пока не появилась: я привык засыпать под утро. В бытность пекарем, в полночь я и не думал укладываться спать. В это время на меня обычно наваливалась куча дел. Приходили вдовушки – вечерняя зарядка переходила в новую стадию. Выпекался в печах хлеб, на столах отдыхали заготовки для караваев, поднималось тесто – всё это почти до рассвета требовало моего внимания. Но только не сегодня: сейчас мне оставалось лишь лежать и скучать, пока небо на горизонте не окрасится в алые цвета.