Масленые фонари на стене не гасли. Один из них примостился на каменной кладке в нескольких метрах надо мной. Он позволял разглядывать нежить. И хорошо меня ей подсвечивал. Но слепил мне глаза при попытках вглядываться в верхушку каменной стены: так ничего конкретного там и не заметил. Хотя меня не покидало ощущение чужого взгляда; казалось, что сверху на меня изредка посматривают – так же, как я наблюдал с высоты своего убежища за суетой мертвецов.
- Ладно, - вслух сказал я.
Поёрзал, размял онемевшие мышцы и занял новую неудобную позу, мало отличную от прежней. Звук моего голоса заставил мертвецов вновь наброситься на деревянную ограду. Нежить словно вновь вспомнила о своей «жажде крови» - причём, хотели трупняки именно моей крови. Вибрация ложа подо мной усилилась. Стоны, рык и кряхтенье нежити стали громче. Чувствительно громче! Я невольно поморщился, едва сдержался от того, чтобы прикрикнуть на шумных соседей.
Продолжил мысленно:
«Слушай, мэтр, надоело мне пялиться на этих рычащих вонючек: напрасная трата времени. Спускаться к ним я не собираюсь. А они ко мне, кажись, забраться не сумеют – и это просто замечательно. Злиться на этого уродца младшего дознавателя тоже подустал. Все мыслимые и немыслимые кары, что хотел бы обрушить на его лысую башку, я уже перечислил. Всё. Становится скучновато».
Вздохнул.
Продолжал разглядывать плечи и макушки мертвецов: смотреть на звёзды было неудобно.
«Куковать мне на этом насесте ещё часа четыре, не меньше. И раз нет других вариантов, то нужно поспать. Согласен со мной?»
Не ждал, что профессор мне ответит.
«Вдруг завтра война, а я уставший».
Бородатая шутка не показалась мне ни смешной, ни уместной.
«Давай-ка, мэтр, крепи мой живот к этой деревяшке, - сказал я. – Чтобы я не шлёпнулся с неё ночью. И усыпляй меня. До рассвета».
Зевнул.
Сделал мысленно отмашку.
«Действуй».
***
О том, что заклинания профессора сработали, я узнал, уже после того, как мэтр меня разбудил. Сдвинуться с места не сумел, как и перевернуться на бок. Живот словно прирос к поверхности деревянной ограды. Это спасло меня от падения: я не сразу сообразил, где и почему находился. Едва сумел пошевелить руками (затекли мышцы), протёр глаза. И тут же вспомнил о своих шумных мёртвых соседях. Хотя уже по царившей вокруг меня тишине понимал: нежить ушла. Взглянул сперва в одну сторону, потом в другую. Внизу никого не увидел. Это подтвердило мою догадку о том, что начался рассвет.
На небе я пока никаких изменений не заметил – светившиеся на стене фонари мешали понять, изменился ли его цвет. На первый взгляд: всё те же звёзды на тёмном полотне – вверху, надо мной. Линию горизонта от меня закрывали стены. Но нежить на приближение утра реагировала чётко. В этом я давно убедился. Стоило краешку неба посветлеть, как мертвецы спешили прятаться в свои убежища – ну точно как те тараканы при виде тапка. Солнечный свет стихийная нежить и нечисть не любили: об этом говорил мой пока небогатый опыт, и так утверждал профессор Рогов.
Подумал вдруг о том, что Полуша уже пришёл на работу. Немного порассуждал на тему того, как отреагировал молодой пекарь на остывшие печи и нетронутое тесто. Усомнился, что парень обрушил на мою голову проклятия (во всяком случае, мне не икалось, и уши у меня не пылали). Представил, как Полуша в стремительном темпе топил сейчас печи и собирал сбежавшее из тазов тесто. Воду я ночью не расходовал – парню не нужно бежать к реке. Но ему придётся ударно потрудиться, чтобы к приходу Лошки в магазине не оставалось пустых полок. Мысли о пекарне лучше прочих признаков показали: я окончательно проснулся.
Я снова подёргал онемевшими конечностями (сомневаюсь, что мои движения походили на разминку). Убедился, что сумею удержаться на вершине ограды без помощи магии. И лишь тогда скомандовал профессору «отлеплять» мой живот. Почувствовал холодок. И тут же ощутил нестерпимый зуд на коже – там, где живот долго оставался прижатым к рубахе и ограде. Выгнул спину дугой и громко застонал от наслаждения, когда сумел почесаться. Страшно представить, что подумали о моём занятии те, кто (вполне возможно) наблюдал сейчас за мной сверху – с каменной стены обители.
С уходом нежити ограда подо мной вибрировать перестала. Поэтому я позволил себе сесть. Прижался бёдрами к доскам, точно к бокам лошади. Потянулся, вытянув к небу руки; протяжно зевнул. Подумал о том, как здорово быть молодым: чувствовал себя сейчас лучше, чем когда сорокалетним просыпался на ортопедическом матрасе. Должно быть, молодость ударила мне в голову. Потому что я вдруг упёрся руками в доски, встал сперва на колени, а потом и вовсе вскочил на ноги (отогнал безумную мысль прогуляться по вершине ограды на руках – как я прогуливался по своей гостиной, делая зарядку).
Посмотрел вниз. Камни на земле скорее угадывались, нежели я действительно мог их разглядеть с такого расстояния, да ещё и в полумраке. Ближайший фонарь теперь светил мне в спину. Я увидел у основания деревянной стены свою тень. Махнул рукой – тень взмахнула чёрной конечностью одновременно со мной. В прошлой жизни я побаивался высоты. Не любил выглядывать из окон многоэтажных домов и кататься на колесе обозрения. Но то было до того, как я умер. Теперь не чувствовал головокружения, глядя вниз, и не испытывал страха перед возможным падением. Хотя сейчас отметил, что прыгать с этой ограды всё равно придётся.
Я прикидывал способы спуститься с ограды – так, чтобы не заживлять потом ушибы и переломы. Понимал, что высота относительно небольшая. Но из окна моей спальни, что располагалась над пекарней, расстояние до земли казалось меньшим. Прикидывал, во что выльется для меня прыжок с такой высоты. Не хотел повторить судьбу предшественника, некогда владевшего моим нынешним телом – того, что свернул шею. А ведь парень всего лишь свалился с крыши деревенского дома. Мысли о магии я решительно отогнал: не хватало ещё, чтобы служители Чистой силы увидели меня парящим в воздухе (а я так могу?).
Задать профессору вопрос о левитации я не успел. Как и не придумал способ спуститься вниз. Потому что услышал шум. Мне почудилось, что кто-то шаркнул подошвой сапога по камням. Я застыл, прислушался. Стены вокруг обители стояли не на прямой линии – изгибались дугой. Поэтому со своего возвышения я видел небольшой клочок дорожки и в одну, и в другую сторону. Шарканье раздалось снова. В этот раз ближе. Теперь я не сомневался, что слышал шаги. Вот только не разобрался, чьи: принадлежали те живому человеку, или возвращались мертвецы.
- Только не говорите, что местные трупаки не прячутся на рассвете, - пробормотал я.
Вглядывался в полумрак. Гадал я недолго. На видимую мне часть пространства между стенами почти бесшумно вышла человеческая фигура. Появилась она со стороны, откуда я вчера прибежал к своему нынешнему убежищу. В свете масленого фонаря блеснула влажная лысина; сверкнули глаза (я не увидел, но вспомнил их цвет). Вряд ли это шагал мертвец, отметил я. Во всяком случае, вечером этот лысый служитель Чистой силы выглядел живее всех живых (а ночью я много раз представлял, как превращаю его в мертвеца). Младший дознаватель Хакин запрокинул голову и помахал мне рукой.
Глава 42
- Доброе утро, мастер Карп! – крикнул жрец. – Что вы там делаете?
Он не дошёл до изгороди, на которой стоял я, шагов пятнадцать-двадцать. Точно испугался, что я на него упаду. Или побоялся, что плюну ему на лысину (правильно сделал: было у меня такое желание). Служитель Хакин смотрел на меня, запрокинув голову. Растягивал губы в вымученной улыбке. «Рожа кирпича просит» - сейчас я чётко понял, что именно означало это выражение.