Музыку я не услышал. Зато парень вдруг заговорил: громко, на незнакомом языке. Чем привлёк к себе внимание всего зала. Люди умолкли, замерли. Прекратили жевать и пить. Смотрели на паренька. Я услышал чей-то испуганный шёпот: «Магик». Парень замахал руками. Скрутил из пальцев несколько непонятных загогулин, показал фонарю пару причудливых кукишей. Продолжал выплёвывать громкие чёткие фразы. Мне почудилось, что я сижу у телевизора и смотрю популярные немецкие фильмы – в переводе те обычно не нуждались. Наконец, юноша выкрикнул что-то похожее на «Дас ист фонтастишь!», показал стене фигу. Фонарь засветился.
«Магия», - прокатился по залу шелест шепотков. Подросток смахнул со лба капли пота, растянул в улыбке губы до ушей. Выглядел он уставшим, всю ночь трудившимся над домашним заданием или над горячей подружкой. Высокомерным взглядом окинул зал, уронил свой зад на лавку рядом с приятелями. Те хлопали его по плечу, поздравляли, будто парень победил в престижном соревновании или соблазнил первую красавицу школы. Прочие посетители и постояльцы трактира посматривали на клановую молодёжь уважительно, с опаской. Я же пытался осмыслить, чему только что стал свидетелем.
«Что это было, мэтр?» - спросил я.
«Это была магия, парень, - первым откликнулся мастер Потус. – Мальчишка, етить его, наколдовал огонь. Его приятели считают, что он среди них самый умелый магик».
Призрак замер около стола клановых – прислушивался к разговорам подростков.
«Могу предположить, юноша, что вы видели применение заклинания «свет свечи», - ответил профессор Рогов. – Плетение отлично от классического варианта. Конструкция изобиловала лишними элементами, затруднявшим работу плетения и потреблявшими лишнюю ману. Но сработала. Результат её применения можно признать положительным: фитиль фонаря загорелся».
«Ты хочешь сказать, что он три минуты швырялся ругательствами, корчил рожи и тыкал фигами только для того, чтобы зажечь фонарь? – переспросил я. – Вот этот весь танец с саблями послужил заменой обычному огниву? Что это за странные выкрики? Зачем он ломал себе пальцы? Можешь мне объяснить: нафига парень столько кривлялся? Он бы ещё волшебной палочкой помахал, волшебник малолетний».
«Могу лишь предположить, что юноша пока делает лишь первые шаги в искусстве плетения заклинаний. Ему недоступно воспроизведение сразу всей конструкции. Поэтому начинающий маг пошёл по пути привязки каждого отдельного элемента к тому или иному звуку или жесту. Такие приёмы учёные практиковали в древности, пока не научились улучшать собственную память. Быть может, теперь маги вновь к ним вернулись».
«Хочешь сказать, парнишка три минуты просто пытался зажечь фонарь? – спросил я. – И всё? Столько тужился, чтобы всего лишь родить крохотный огонёк? Не верю. Взгляни на его руку. Парень состоит в гильдии магов. Как его приняли туда с такими сверхспособностями? По блату? Как сынка богатых и знатных родителей? Сколько бы тебе… то есть мне понадобилось времени на плетение этого «света свечи»?».
«Меньше секунды», - сказал профессор Рогов.
«Без бормотаний и кривляний?»
«Ваша память, Егор, сразу бы воспроизвела всю конструкцию. И наполнила её маной. Без помощи костылей из звуков и жестов».
«Так это значит, что по местным меркам я настоящий супермэн?» - спросил я.
Посмотрел на горделиво задиравшего перед приятелями нос паренька.
«Ты бабник и хвастун, етить тебя», - заявил призрак.
«Рано делать определённые выводы, юноша, - сказал Мясник Рогов. – В вашем распоряжении пока слишком мало данных о возможностях современных магов. Пока можно только определить, что в развитии своих навыков и по доступным вам возможностям вы с вероятностью в восемьдесят четыре процента превосходите одного конкретного молодого мага. А вот на что способны опытные учёные – вам остаётся лишь гадать».
***
На рассвете я покинул постоялый двор. Но отправился не в сторону городских ворот, а на поиски клада. О своей цели сообщил мастеру Потусу: призрак заподозрил меня в том, что я пытался отсрочить встречу со столицей и покупку пекарни. Но поход за спрятанными профессором Роговым материальными ценностями старый ворчун признал уважительной причиной для отсрочки знакомства с Норвичем. А клифы воспользовались очередной прогулкой для того, чтобы поохотиться. В этот раз я не пренебрёг их добычей – с удовольствием полакомился поджаренной на костре медвежатиной (магия заменила соль и специи, не позволила медвежьему окороку обуглиться).
Оборудованный тысячу лет назад внутри большого валуна тайник я отыскал именно там, где указал профессор. Ключ-заклинание разделил огромный камень на две примерно равные части, явил на свет спрятанную внутри валуна деревянную шкатулку. Клифы тут же обнюхали находку – признали её неинтересной. А вот старый пекарь шкатулкой заинтересовался: закряхтел, сунул внутрь неё голову, изучая содержимое. Взглянул на аккуратно уложенные в шкатулке ценности и я (хотя благодаря памяти профессора прекрасно представлял, что именно отыскал). В этот раз золотыми монетами не пренебрёг: прятать их вновь не имел желания. Переложил к себе в сумку и кошели с драгоценными камнями – не заглянул в них.
А вот найденные в тайнике часы я рассмотрел внимательно. Уж очень необычно те выглядели. Мастер Потус тоже осмотрел мою находку. Проворчал о том, что вещица дорогущая, но мастер её изготовивший – сумасшедший. Отчасти я согласился с мнением старого пекаря. Потому что для непосвящённого вещица не походила на часы – скорее на маленькую статуэтку. Корпус хронометра вырезали в виде человеческого черепа – из кости. Черепушка получилась, как настоящая (только маленькая: с куриное яйцо). Но не тщательность, с которой воспроизвёл детали черепа мастер, произвела на меня основное впечатление – удивил надетый на черепушку вырезанный из той же кости поварской колпак.
«Это намёк на данное мне студентами прозвище: Мясник, - ответил на мой немой вопрос профессор Рогов. – Настоящие мясники на работе в мои времена щеголяли именно в таких головных уборах. Коллегам показалось забавным нацепить эту шапочку на символ магов-некромантов. Поначалу они хотели подарить мне на двухсотлетие просто хронометры в виде черепа. Но Анжена Варави подбросила идею заказать для меня персональный символ. Коллеги потом часто спрашивали у меня, который час – чтобы полюбоваться колпаком. Настолько часто, что в итоге я от часов избавился: спрятал их в этот тайник».
«Как их открыть?» - спросил я.
Осмотрел часы со всех сторон – никаких кнопок не обнаружил.
«Это магический артефакт, - сказал профессор. – Следует применить отпирающее плетение».
«Действуй, мэтр».
В животе появился холодок.
Глазницы черепа вспыхнули голубоватым светом, очень похожим на тот, каким для меня светились призраки. Клифы настороженно повели ушами. Корпус хронометров издал тихий тоскливый вздох. Дышавший мне в щёку Барбос заскулил. Мне показалось, что часы нагрелись – до температуры человеческого тела. Маленький костяной череп вздрогнул, сбоку по нему пробежала ровная трещина.
Я приподнял крышку, посмотрел на позолоченный циферблат.
«Дорогущая вещица, етить её», - повторил старый пекарь.
«Неплохая, - согласился я. – Самое то для уважаемого мастера-кулинара».
***
Ночь я снова провёл на постоялом дворе – почти у самых стен Норвича. Я мог бы войти в столицу вечером: успевал до закрытия ворот. Но, по словам караванщиков, ночью бродить по столице было небезопасно. «Это не твоё медвежье захолустье, парень, - сказали мне. – Столица! У неё свои законы. Там и покойнички в темноте пошаливают, и лихие люди, и даже стражники. Ночь – это не время честных людей. Таким, как мы, нечего ошиваться по улицам после заката».
Решил послушать знающих обывателей. К воротам явился на рассвете. Понаблюдал за церемонией поднятия тяжёлой привратной решётки. Окинул взглядом длинную цепочку телег и экипажей. Полюбовался на высокие белокаменные стены. Вспомнил, как смотрел на них впервые. Тогда они меня отпугнули: я чувствовал себя чужим для Норвича, неопытным и малознающим для жизни в столице. Теперь же я ощущал себя иначе – бывалым человеком, коренным жителем Крельского царства.