Шеф рванул его, чтобы не возиться с обломками.
Верить в смерть Дональда было тяжело. Он казался вечным. Восемнадцать лет прожил здесь Шеф, вырос, стал лидером, а Дональд всегда был его старшим товарищем – иногда грубоватым, но мудрым. Его все слушали, его уважали и теперь его совета или хотя бы пинка под зад сильно не хватало. Впервые смерть в сознании Шефа по-настоящему не укладывалась: все казалось, что сейчас старик выйдет из-за поворота и скажет им, что все они раскисшие идиоты, а потом еще отвесит оплеуху.
Первую затрещину от Дональда Шеф, тогда еще Бешеный Олли, получил еще в четырнадцать, только попав к Демонам. На втором дежурстве на вышке. Олли сидел на ее металлическом полу под навесом, обнимая колени, и бессмысленно смотрел на пустынный горизонт, над которым плавилось небо без единого облачка и дуновения ветра.
− Это ты так дежуришь? – спросил Дональд и шлепнул ладонью по уху так, что у Олли в голове зазвенело.
Потом уже, много позже Оливер узнал, что это было нежно, потому что, когда Дональд бьет всерьез, дух вышибает даже у самых крепких.
− Так день же, − попытался оправдаться Оливер, потирая ухо, − а небо и так видно. Капсулу я замечу…
− А если враг? – возмутился Дональд.
− Но мне говорили, что на базы не нападают и…
− Это Пекло, пацан! – рявкнул на него Дональд. – Тут может быть все что угодно, запомни это и проваливай спать. Дальше дежурю я.
Тогда перепуганный Олли буквально убегал с вышки, не понимая, какой важный урок ему тогда давал один из старших Демонов.
− Это Пекло. Тут может быть все, − шептал Шеф, теперь уже окончательно в этом убедившись, и с силой сжимал жетон Дональда. – Спасибо тебе за все и прощай. Без тебя и других я бы здесь ни за что не выжил.
Зачем он это говорил, Шеф и сам не понимал. Здесь было не принято прощаться с убитыми, устраивать похоронные церемонии или скорбеть, но ему хотелось это сказать, еще и в голове всплывали нелепые слова Карин о том, что все может быть иначе, что ему можно убежать отсюда, что на Майкане найдутся те, кто будут его защищать.
«Если это безумие свершится, − думал Шеф, шагая по обломкам, − я вывезу ваши жетоны. Все вывезу отсюда – туда, на свободу!»
Это обещание ему и самому казалось глупым, но он сжимал жетон так, что тот почти впивался в кожу, а еще один пузырь лопался, орошая камни кровавой жижей.
Теперь Шеф хотел найти еще одно тело, но уже не ради жетона. Он хотел убедиться, что Тибальд мертв. Он точно знал, что выстрелил, но в тот момент вражеский танкобур уже вспорол породу и едва не завалил его обломком стены. Слишком высока была вероятность, что в пыли, стреляя наугад, он мог промахнуться.
− Он цел! Прикинь, он, нахуй, цел! – заорал Кирк, отвалив в сторону почерневший от огня обломок стены. – Тут, сука, даже карта почти цела!
− Да быть не может! – воскликнул Шеф и, забыв обо всем, бросился по обломкам назад к центру лагеря, равнодушно перепрыгивая через тела чужаков.
− Да сам смотри! – сказал лысый Кирк и заржал так, что его смех эхом разлетелся по руинам лагеря.
Он стоял в центре барака у обгоревшего, обугленного до самого основания дивана и показывал на стол, который пламя только лизнуло, опалив склеенную карту. Рухнувшая стена буквально накрыла его, а теперь, когда Кирк смог откинуть ее в сторону, становилось ясно, что самый ценный угол все еще цел, и металлический сейф с тугим замком стоит на своем месте.
− Ну, хоть что-то, − сказал Шеф нерадостно только оттого, что поверить не мог, что это действительно реально, а потом, вспоминая, искал записывающее устройство на столе, не находил, заглядывал под стол и тут же сам начинал истерически ржать.
Потерянное устройство лежало на полу под столом и, кажется, было целым.
− Я тогда открою сейф, − сказал Кирк, когда Шеф все же выбрался из-под стола.
− Да не уверен, что у меня хватит сил…
Шеф вообще не понимал, как он еще стоит на ногах после всего: может, потому что во время взрыва его вырубило, и тело восприняло это как отдых. Запрыгивая в спасительный танкобур и наспех закрывая люк, так что пламя до руки все же дотянулось, он даже упасть не успел. Машина перевернулась, и он приложился о металлическую лестницу головой, так что где-то за ухом осталась кровавая ссадина; очнулся он уже на рассвете под сделанным наспех навесом.
Пуля прошла ногу Берга насквозь, и его рану Кирк успел прижечь, благоразумно дав капитану кляп. Смотреть на него Шефу было труднее всего, вот он и отправился на эту вылазку, как только смог встать, чтобы не видеть бледное лицо с разбитыми губами. Состояние капитана было неважным, и в этом была виновата не столько рана в его ноге, сколько сам Шеф, который не просто выбил ему зуб, но и, судя по всему, сломал несколько ребер, а зачем – Шеф и себе ответить не мог.