— Да, у жизни бывают странные повороты, — задумчиво произнес Коплан.
— Каждый день моей жизни убеждает меня в том, что за добро всегда воздается. И я на своем месте знаю это лучше других.
— И что дальше? — спросил Франсис.
— А дальше в игру входите вы, Коплан, — заключил Старик. — Я сгораю от нетерпения узнать, что известно вашей подруге Сильвии Роммер о Кельберге.
— Я полагаю, вы скоро это узнаете.
Из здания СВИК Коплан вернулся на улицу Ренуар, где его ждала Сильвия.
Все утро она, не торопясь, занималась собой, а теперь читала иллюстрированный журнал, который нашла в квартире.
Коплан весело сообщил ей:
— Насчет Кельберга все о’кей! Он меня интересует.
Сильвия отложила в сторону журнал, встала и взяла сигарету. Франсис предложил ей огонь своей зажигалки.
Выпустив клуб голубого дыма, Сильвия, смеясь, заявила:
— Я ни секунды не сомневалась в том, что мое предложение чрезвычайно интересно. Клаус не отправил бы меня сюда, если бы не был убежден в целесообразности этой поездки.
Коплан снял плащ, закурил «Житан» и устроился в кресле.
— А теперь я тебя внимательно слушаю, — сказал он.
— Новости, к сожалению, неутешительные. Не хотела бы портить настроение.
— Ничего, не бойся, сокровище мое. Поскольку я лично с Кельбергом не знаком, то как-нибудь переживу его злоключения.
— Людвиг Кельберг арестован Сигурантой и сидит в одиночке в военной тюрьме Бухареста.
— Одна тайна разгадана, — заметил важно Франсис. — Мой шеф уже начал волноваться, так как не имел от него известий.
Сильвия улыбнулась.
— Не скажешь, что ты ему очень сочувствуешь, — отметила она.
— Ежедневно арестовывают шпионов и ежедневно они умирают. Если бы я стал расстраиваться из-за всех неудачников, я бы уже давным-давно был в могиле. Как говорил Шамфор: сердце должно закалиться или сломаться… Каждый за себя, а ООН за всех!
— Мне кажется, это довольно неприятно для СВИК, не правда ли?
— Конечно. Но разведывательные службы напоминают немного монархию: король умер, да здравствует король!
— Аминь! — закончила она, мрачно глядя на кончик сигареты.
— Вернемся к нашим баранам, дорогая. Итак, Кельберг находится в Бухарестской тюрьме… Надеюсь, это не все твои новости?
— Как отнесется СВИК к другому контакту в Румынии?
— Чтобы заменить Кельберга?
— Нет, чтобы его освободить.
Коплан молча взглянул на свою подругу. Поскольку она тоже ничего не говорила, он спросил:
— Ты предлагаешь мне связь в Румынии, чтобы высвободить Кельберга из тюрьмы, я тебя правильно понял?
— Да.
— Политическая интервенция?
— Да.
— На правительственном уровне?
— О, вовсе нет.
— Объясни толковее.
— Игра гораздо более тонкая, чем ты думаешь, — сказала она, загасив сигарету в хрустальной пепельнице.
Затем, сев на диван и подобрав под себя ноги, она стала излагать серьезным тоном:
— Кельберга хочет спасти одно лицо из высших сфер секретных служб Восточной Европы. Я не знаю его истинных мотивов, но мне известно, что для освобождения Кельберга он рассчитывает на поддержку Франции, то есть тех сил, которые во Франции поддерживали Кельберга.
— Этот агент спецслужб в курсе подпольной деятельности Кельберга?
— Разве его вмешательство в это дело не является доказательством тому?
— Действительно.
— Как относится к этому СВИК?
— Положительно. Выкладывай все до конца.
— Подожди, не спеши. Я получила очень точные инструкции по ведению переговоров. Мне нужны обязательства.
— Какие обязательства?
— Если СВИК может поручиться, что Франция согласна отправить одного из агентов в Бухарест, то я продолжу эту тему. Если СВИК не играет, то мы ставим на этом точку. Речь идет о безопасности определенных лиц, тебе понятно?
— Вполне. Единственное, чего я не понимаю, так это той роли, которую во всей этой истории играет твоя служба, то есть страна.