Забытая в пепельнице сигарета дотлела, потянуло противным запахом жжёного фильтра. Затушив её, Ванёк затянул с самого начала:
Вот и всё, я обещаю любить.
Вот и всё, и моё слово — закон.
Вот и всё, надо уметь уходить.
Вот и всё, я закрываю сезон.
Последняя строчка прозвучала настолько зловеще, что на душе шевельнулось нечто затаённо-незнакомое. Почти первобытный страх.
И он опять замолчал. А что если такое, вот такое как здесь, творится по всей стране? Или, на сердце от этой догадки стало совсем холодно, во всём мире? Да нет, не может быть, это же идиотизм! Откуда возьмутся эти серые в таком количестве? И тут же пришла мерзкая мысль: а откуда они взялись в их городе? Очень-очень плохая мысль, потому что он не знал, что ей ответить, и оттого вдарил по струнам, затянул чуть громче, ожесточённее:
Зачем и кому все песни мои?
Лететь одному, сбивая столбы?!
Такие, как я, живут один час!
Запомни меня таким, как сейчас!..
Закончилась песня, доиграла гитара, звенящий звук струн ещё недолго повисел в воздухе и стало тихо. Затем послышались шаги и в комнату вошёл некто, остановился у порога, скрытый темнотой.
— Молодец, парень, очень хорошо играл и классно пел, — Гитарист узнал по голосу седого пенсионера, как там его, кажется Василий Степанович? — А я в это время в соседней комнатке у окна посидел, посмотрел.
— И? — не выдержал Ванёк, когда понял, что продолжения по-другому не получит.
— Под твоё окно прибежало аж две серые гадины. Прыгуны, которых вы в парке видели. И ещё какая-то другая тварь, на собаку похожая. Деталей я не разглядел, да и сложно их разглядеть, ночь всё-таки. И ещё, иногда пелена создаёт странные оптические эффекты, искажает видимое. Может я вообще размеры перепутал, и собака была размером с человека, а серые — маленькими?
Ванёк помолчал, подумал, спросил:
— Значит мне лучше не играть? Извините, я конечно сам знаю это, но на душе…
— Да понимаю я, — подхватил Василий Степанович и закашлялся, долго, тяжело. Наконец, продолжил: — благодаря тебе, мы узнали, что можем приманивать этих тварей на звуки гитары. Хотя скорее всего, на любые громкие звуки, это надо обязательно проверить. Причём они не нападали, стояли внизу, то ли слушали тебя, то ли понимали, что не смогут до добраться.
— Что бы нам ещё это дало…
— Кто знает, может завтра днём эта информация пригодится. Ты же не думаешь, что мы будем сидеть в музее безвылазно?
От этой идеи, Ванёк даже закашлялся.
— Вы что, хотите… — он указал пальцем за окно, — пойти туда?! Но зачем?!
— А чем мы по-твоему здесь должны питаться? Сувенирные магнитики кушать? — не менее искренне удивился седой и Ванёк назвал мысленно себя болваном, а собеседник продолжил: — вода пока из-под крана течёт, мы наполнили все имеющиеся в наличии ёмкости, хотя их и было то… Но наполнили, так, на всякий случай. За едой же и прочими необходимыми нам вещами придётся завтра идти.
Гитара соскользнула по креслу, упав, жалобно тренькнула, но её владелец даже не заметил этого. Вот сейчас ему стало по-настоящему страшно, может быть даже страшнее чем там, в парке, когда из кустов к ним неожиданно выпрыгнула мерзкая серая тварь, набросилась на проходившую мимо старушку, и девчонки тут-же завизжали так слаженно, точно готовились к этому вечеру всю жизнь.
Про себя, Ванёк возблагодарил темноту, царящую в комнате — благодаря ей, задрожавшие руки парня остались незамеченными собеседником. Справившись с голосом, открыл было рот, но на всякий случай прочистил горло и неожиданно тоже закашлялся. Подобрал с пола гитару, положил на колени.
— Вы считаете, что завтра… То есть уже сегодня… К нам не придёт помощь?
— А как ты сам считаешь, парень?
— Я… — пришлось опять прочистить горло и откашляться, после чего, Ванёк честно признался: — я думаю, что, если бы всё было в порядке, военные уже наводнили бы весь город. И вертолёты мы бы слышали ежеминутно.
— Соображаешь, — одобрительно и очень печально согласился седой. — Только не делись своими мыслями ни с кем, ладно? Будем делать вид, что всё вот-вот нормализуется.
— Конечно.
— И ещё, вдруг ты не в курсе? Мы тут наушники искали…
— И вы туда-же… — простонал Ванёк. — Ну нету у меня их, нету. Раз десять уже спрашивали!