В 1969 году американский астронавт Нил Армстронг ступил на Луну, The Beatles записали свой последний альбом Abbey Road, а Виктор Пелевин впервые переступил порог школы. Довольно банальное соположение фактов? Самому Пелевину больше по душе пришлось бы упоминание Pink Floyd.
Раннее детство закончилось и у Пелевина, и у популярной музыки. Во весь рост пошла психоделика, эзотерика и прочее протаскивание глубокомысленности (в основном ложной) на эстраду. Еще важно, что годом ранее – в 1968-м – у калифорнийского антрополога Карлоса Кастанеды вышла книга «Учение дона Хуана». Позже Пелевин будет редактировать русские переводы американца и по-свойски заимствовать у него некоторые схемы и построения.
Тридцать первая
Черчилль ради красного словца как-то назвал капитализм «неравным распределением счастья», а социализм – «равным распределением убожества». Старик в бабочке погорячился. Убожество и счастье – понятия относительные, а распределение в СССР никогда не было равным.
Неполных семи лет Виктор Пелевин поступил в первый «А» очень непростой школы № 31 (сейчас это гимназия Капцовых № 1520, а до введения совместного обучения в 1954-м – женская школа).
Попасть сюда было довольно сложно: зачислению предшествовал тест, отмененный только в начале девяностых. Но сложнее вступительного экзамена, заключавшегося по большей части в проверке, не идиот ли ребенок, было преодоление социального барьера: кого угодно не брали.
После войны тридцать первая считалась одной из лучших не только в Москве, но и в СССР спецшкол. С углубленным изучением английского языка, который в семидесятые по норме давали четыре часа в неделю.
Почему «после войны»? Карта мира поменялась. Германия была разгромлена и расколота. Немецкий язык перестал быть первым иностранным. Теперь на передний план вышел английский, без которого, кажется, не обошлось ни одно важное произведение Пелевина.
Пелевин, судя по всему, английский выучил хорошо. Сам писатель утверждал, что лично переводил рекламные слоганы из «Generation “П”» для американского издания. «Пелевин очень хорошо знает английский, особенно американский английский, и сленг каких-то специальных групп, – рассказывал писатель и критик Александр Генис в передаче на радио “Свобода”. – Я с ним гулял по Нью-Йорку, и он в каждом районе города говорил: “Вот здесь говорят так…”»[1].
Учебное заведение располагалось в самом центре Москвы, на улице Станиславского (теперь Леонтьевский переулок), откуда так привольно было сбега́ть с уроков в кино на что-нибудь французское в близлежащие «Художественный» и «Россию». Само здание – нежный сталинский неоклассицизм. Но непротивный, сейчас и так не строят. У школы не было и нет как такового школьного двора, поэтому до сих пор ежегодно 1 сентября и в конце мая Леонтьевский переулок перекрывается сотрудниками ГИБДД, чтобы можно было беспрепятственно проводить линейки.
В те годы школа состояла на спецобеспечении у Министерства образования СССР. Здесь появился чуть ли не первый компьютерный класс в стране. Вся мебель была передового производства – югославская, венгерская и финская. В библиотеке регулярно появлялись новые книжные издания из разрешенных.
У педсостава была самая высокая ставка по стране, некоторые учителя получали там чуть ли не больше, чем директор школы в Мурманске, где к зарплате приплюсовывались полярные надбавки. К тому же шефство над школой № 31 взяло на себя Министерство бытового обслуживания СССР. Которое сделало неплохую спортивную площадку и следило, чтобы ежегодно проводился ремонт.
Благодаря шефам и в столовой кормили богаче, чем в обычной московской десятилетке: второе блюдо на выбор, пирожки в ассортименте. В меню всегда присутствовали мясные продукты и сладкое.
Заведующая школьным музеем, а в те годы учитель географии Людмила Стригоцкая вспоминает, что благодаря специальному разрешению в школу пускали приезжих иностранцев на встречи со старшеклассниками, чтобы те поднимали свой разговорный английский. Практика, характерная для конца восьмидесятых – времени перестройки и заката Советского Союза, – в семидесятые смотрелась удивительным, чудесным исключением из правил.
Примерно в то же время в школе № 31 учились внуки конструктора Сергея Королева, и его дочка Наталья Сергеевна устраивала встречи с космонавтами. Она же помогла организовать школьный музей космонавтики (экспонаты которого были утеряны после капремонта в конце семидесятых).
1
Вехи новой России. 2 + 2. 18.07.2011. http://www.svobodanews.ru/content/transcript/24269532.html