Также нет достоверных свидетельств относительно того, выпивал ли старшеклассник Пелевин. Ну а раз нет, предположим, что все-таки выпивал. Михаил Ефремов уверен, что не встречал его в школьных компаниях, где баловались алкоголем, но память пьющего человека не самый надежный источник. Как гласит современная американская шутка, «если вы помните шестидесятые, значит, вы тогда не жили».
Документы – более надежная вещь. Но из них много не почерпнешь. В 1972-м он стал пионером, в 1977-м получил удостоверение члена ВЛКСМ. Как практически все советские школьники, Пелевин много читал.
Но из библиотечных формуляров известно только, что он:
8 ноября 1974 года взял «12 стульев» Ильфа и Петрова, вернул 23 декабря 1974-го;
24 октября 1975 года взял «Конец вечности» Айзека Азимова, вернул 26 марта 1976-го;
17 сентября 1976 года взял «Мастера и Маргариту» Булгакова, вернул 22 декабря 1976-го;
22 декабря 1976 года взял «Сами боги» Айзека Азимова, вернул 14 января 1977-го.
Что из этого следует? Либо что он быстро прочел «Сами боги», но застрял на «Конце вечности», либо что забыл вовремя вернуть последнюю. Из этого списка видно только, что читательская корзина Пелевина-школьника тогда еще мало отличалась от среднестатистической по стране.
Кишка
В 1979-м юноша, любивший ставить на своих сочинениях инициалы ПВО (Пелевин Виктор Олегович), окончил хорошую советскую среднюю школу.
За его плечами был опыт миллионов таких же выпускников, уроки музыки по системе Кабалевского, осколки знаний про фотосинтез и аргентум-хлор, выпадающий в осадок, мешанина из цитат классиков марксизма-ленинизма, перспектива молодости в дряхлеющей стране плюс, чего у миллионов не было, хороший английский и горизонтальные связи с перспективными сверстниками.
По словам Сергея Аллилуева, перспективные выпускники тридцать первой школы в основном поступали в МГИМО, ГИТИС, ВГИК, Академию народного хозяйства имени Плеханова. Пелевин поступил в Московский энергетический институт на факультет электрооборудования и автоматизации промышленности и транспорта. И только отучившись там и даже окончив аспирантуру, пошел в Литературный. Почему?
Он поступил в технический институт – не потому, понятное дело, что любил технику (его специальностью были какие-то электроплавильные печи), а потому, что не хотел идти в армию.
Можно было бы сказать, что лоббистской силы директора гастронома хватало на школу, но не хватило бы на ВГИК. Но можно также предположить, что дело не только в этом. Просто по тем временам думающим людям, не слишком склонным к губительным компромиссам с Системой, легче было реализоваться по технической части.
В Советском Союзе гуманитарные науки по большому счету либо отсутствовали (как социология), либо несли тяжелейшую идеологическую нагрузку (как философия, филология или даже экономика). Никакая диссертация не могла быть защищена без обильного цитирования мертвых и живых классиков марксизма-ленинизма. Эта, по выражению самого Пелевина, «эмэл философия» (рассказ «Спи», 1991) была царицей наук, и для любого продвижения следовало всегда брать поправку на партийный курс и смешивать здравый научный смысл с византийским абсурдом.
На таком фоне профессиональные физики имели явное преимущество перед лириками. Поэтому-то ни в одной мировой культуре технари не потребляли и не производили столько культурных ценностей, как в позднем СССР. Чего стоит одна только авторская песня – жанр, за пределами России известный, но нигде не достигший такого охвата.
Вероятнее всего, именно поэтому Пелевин стал технарем «по первой жизни» – и окунулся в типичную атмосферу советского технического вуза. Студенты МЭИ, как правило, отмечали день получения стипендии в кафе-забегаловке «Мутный глаз» – так они прозвали заведение за постоянно запотевающие окна. Оно находилось между МЭИ (Московский энергетический институт) и МЭИС (Московский электротехнический институт связи), и логичным образом там часто происходили стычки между студентами двух вузов.
В качестве альтернативы использовалось еще одно заведение, которое было недалеко от Лефортовской набережной – пивбар «Кишка», прозванный так за узкий длинный коридор при входе. Алкоголь же студенты МЭИ брали в универсаме «Близнецы», что возле метро «Авиамоторная». Чаще всего там брали пиво за 50 копеек, выпив которое тут же сдавали бутылку за 12 копеек. Водка была по 3,62 и 5,20. Кто постарше, разбуди – вспомнят.
«Он учился на отлично, поэтому получал повышенную стипендию в 45 рублей, – вспоминает Ирина Задушевская, руководитель диплома Виктора Пелевина. – За весь период учебы ни разу не пересдавал зачеты и экзамены, по крайней мере в деканате нет ни одного документа о пересдачах. Он был крайне необщительным студентом. Держался обособленно ото всех. Создавалось впечатление, словно он все время что-то вынашивал внутри себя».