Грифон госпожи надвинулся и хищно зашипел, потребовав у ночного посетителя немедленной сатисфакции. Прижатый им к стене доктор лишь усмехнулся, поудобнее перехватив саквояж, и промурлыкал:
– Развлекаешься, птичка?
Лай моргнул от такой наглости, наклонил взъерошенную блестящими вихрами голову и продолжил таращиться на Стерха. Почти белые радужки грифона, рассеченные поперечной полоской зрачка, застыли под спокойным черным взглядом гостя. Древний вампир уже давным давно пресытился подобного рода гляделками, но обижать невниманием своего молчаливого визави не хотел, поддерживая затеянную им игру.
Узкие крылья с тихим шелестом скользнули по стенам. С потолка на плечо застывшему доктору упало несколько холодных капель. Сквозняк хлопнул ставнями маленького оконца неподалеку.
Лай, наконец, недовольно пророкотал что-то утробное, отпрянул и многозначительно уставился вглубь третьего из боковых выходов. Стерх благодарно кивнул ему, шагнув в указанную сторону, толкнул дверь, вошел и поморщился – приторный дух Перевертыша заполнял округлую темную галерею до краев. Расставленные на полу разноцветные фонари разбросали по мозаичным стенам яркие пятна света.
Следующая дверь тоненько скрипнула под плечом заторопившегося Стерха. Винтовая лестница малой башни казалась затопленной внезапным мощным приливом – ярко-синие разводы мутноватой, дымной субстанции лениво змеились по низким ступеням, закручиваясь то тут, то там маленькими искрящимися вихрями – Заречная ведьма всегда любила эффектные жесты. Следы ее злой, временами немыслимо жестокой магии отдавали синими всполохами, впечатляя обывателей до оторопи. Выживших обывателей, естественно.
Дверь в покои леди Элики была распахнута настежь. Тяжелые бархатные портьеры вздулись упругим парусом. Холодные сквозняки яростно трепали страницы позабытых на ковре книг, перекатывали по полу легкие свитки, позвякивали подвесками утекающей куда-то ввысь монументальной люстры в тысячу свечей.
В дальнем, самом темном углу кто-то недовольно заворчал, побулькивая, но Стерх не обратил на эти подозрительные звуки никакого внимания. Он обогнул кресло в узорчатом чехле, осторожно перешагнул через сметенные горкой осколки каких-то непонятных склянок и озадаченно оглядел заваленный рукописями массивный стол.
За ширмой, у прикрытой пологом кровати, кто-то протяжно вздохнул, неожиданно хрипловато и низко начиная беседу:
– Стряхивайте на пол. А лучше сразу в камин. Все эти заметки у меня на столе… неважно. Все равно. Стряхивайте.
– Леди Элика? – странно незнакомый, словно надломленный голос оставил Стерха в легком недоумении.
– Полагаю, не совсем она, – раздался невеселый смешок. – Заранее приношу вам свои извинения. Боюсь, матушка напрасно побеспокоила вас. Мой недуг слегка… не похож на банальные колики или мигрень.
– Тем интереснее, – рассудил доктор, аккуратно сдвигая испещренные записями листы на столешнице в сторону.
– Не думаю, – тихо, почти шепотом парировал голос и затих.
Саквояж щелкнул сложными, витыми застежками. Местами освобожденный из бумажного плена стол заполнился разнокалиберными флаконами и стопками круглых, как монетки, стеклышек. Добытая из черного мешочка, брошенная на ковер краснолистная веточка Чистовика почти мгновенно прогнала удушливый шлейф Перевертыша, оставляя лишь собственный легкий, терпковатый аромат.
– Так намного лучше, благодарю, – негромко отозвался таинственный голос. Дальний угол погудел неразборчивым тенорком, соглашаясь.
– Леди Элика, – чуть более настойчиво попросил Стерх, перебирая в саквояже аккуратные кофры с инструментами.
– Не думаю, – вновь сипловато отказалась ширма, но тут же решительно выдохнула. – Впрочем, вам судить…
Услышав легкие, будто боязливые шаги, доктор поднял голову от своего саквояжа и застыл.
Давний конфликт госпожи Рифы с Заречной старухой разрешился самым неожиданным образом. Синие дымные дорожки злопамятной ведьмы, щедро перемешанные с мельчайшей пыльцой Перевертыша, превратили угловатую старшую дочь повелительницы грифонов во вполне себе стройного, изящного юношу.
Породистый тонкий нос, печальные темные глаза, острые черты худого лица были явно списаны с прежнего образа, а вот роскошную черную копну волос уже успели остричь, выставив маленькие оттопыренные уши на всеобщее обозрение.
Стерх учтиво склонил голову, приветствуя своего нового знакомца, и, не сдержавшись, улыбнулся – яркий шелковый халат висел на преобразившейся Элике смешной, съежившейся тряпочкой. Оглядев запунцовевшего, поникшего юношу, доктор воспрял духом и очень легко, практически играючи набросал в уме схему будущего лечения. Причем, не только для самой леди, но и для всего ее очаровательного окружения.