В двух актах. Первый – для Элики, второй – для обывателей. Выживших обывателей, естественно.
2. Элика
Рихард весь день был слегка не в себе – ходил из угла в угол, шлепая кожистыми лапами, и поглядывал на притаившуюся за ширмой Элику маленькими глазками. Слегка не в себе. Его самообладанию можно было позавидовать. Пеликан…
Необычное альтер эго для высокородной леди. Пузатое, гадливое, громкое. Особенно, если учесть, что многочисленной родне в фамильяры достались изящные грифоны. Мелкие, писклявые, скверно летающие, но грифоны.
Впрочем, Рихард оказался исключительно умен и даже склонен к дрессуре. Дрессуре своей высокородной хозяйки. Элика довольно быстро усвоила несколько несложных выражений на птичьем языке и выдавала ему приемлемые порции рыбьих тушек без промедлений. Способ сервировки пока что оставлял желать лучшего, но Рихард был не только умен, но и милостив к чужой неловкости, что существенно отличало его от остальных обитателей треугольного замка.
Босые ноги совсем заледенели, но леди лишь плотнее запахнула на себе любимый халат, расшитый огненными звездами. Элика все никак не могла привыкнуть к тому, что он стал ей настолько мал и тесен – узкий подол теперь совершенно неприлично обнажал лодыжки. Все кости вытянулись, поднывая, а тяжелая, длинная коса напротив – превратилась в несуразные кудряши, щекочущие шею.
Элика схватилась за коротко остриженную голову. Сердце почему-то молотило прямо в виски, хотя леди уже почти успокоилась. Почти. С самообладанием у нее дело обстояло немного хуже, чем у Рихарда.
Портьеры раздувало холодными, ленивыми пузырями. Перевертыш вынимал внутренности навязчивой, приторной вонью. Элику непрерывно тошнило. То ли от мерзкого запаха, то ли от залпом выпитых с утра снадобий. Осколки пустых, бесполезных склянок до сих пор стеклянной горкой поблескивали на полу. Воспоминания тоже поблескивали. Стеклянной горкой где-то в глубине души.
Сегодняшнее утро началось рано и серо-пасмурно.
«Или уже вчерашнее? Который час? Не понимаю…»
Леди стала юношей во сне – Заречная ведьма таким образом выразила ей свое расположение и симпатию. Боли не было, лишь неприятное, странное ощущение в паху после пробуждения. Чужое лицо в зеркале.
Чуть позже Элика кричала. Или выла.
«Поди разбери эти тонкости…»
Рихард в панике бегал по комнате и зачем-то жевал кисти на портьерах, подергивая головой.
А потом к леди пришло осознание: «Договор с драконами! Все из-за него!» – и тошнота после. Грудь и легкие схватило ледяным панцирем, поджимая.
Ящики стола были в мгновение разворочены. Ценные свитки охапкой свалились на ковер. Письма, стихи, баллады, рисунки, схемы интересных устройств с бисерными пометками без сожаления полетели в камин. Несколько бумаг Элика и вовсе разодрала в клочья – у высокородной леди неожиданно прорезался хоть какой-то темперамент. Вернее, у высокородного принца.
Нужный свиток нашелся нескоро и был приятно шершавым, розоватым, совсем свежим – копия с договора, сделанная самой же Эликой на плотной бумаге с выпуклыми оттисками крылатых силуэтов.
Недавнее мирное соглашение с драконами, заключенное после кровопролитной десятилетней войны гласило:
«Благоденствие наших земель… произрастет любовным союзом сильных молодых сердец… объединив стяги рождением наследника. Дитя великих народов станет властелином… Третьего дня сего месяца нити судьбы Принца грифонов и Принцессы алых драконов будут скреплены законным браком воедино и навсегда…»
Элика не смогла дочитать последний абзац. В этом уже не было необходимости. Заречная старуха выбрала идеальный момент для атаки.
Объединение земель. Наследник двух родов. Принцесса алых драконов – единственная дочь господина Акона, повелителя драконов. Принц грифонов – старший сын госпожи Рифы. Без указания имен.
Старшим сыном госпожи Рифы в одно мгновение сделалась долговязая Элика. С фамильяром в виде крикливого пеликана. Бесплодная с рождения и навсегда. Вряд ли такой принц устроил бы господина Акона в качестве зятя. Заключение мирного договора с воинственными и жестокими драконами оказалось под угрозой срыва…
Леди сжалась в своем кресле, подрагивая. Ноги и руки торчали из халата отвратительно и нелепо.
Визит матушки разразился бурей. Казалось, весь треугольный замок покачнулся и скособочился. Отрезанная одним движением черная коса полетела в узкое, боковое окно. Взбешенная госпожа Рифа обрила бы новоиспеченного сына наголо, но Рихард решил, что и неровной стрижки с его подопечной было уже довольно. Его раскатистое, протестующее: «Э-э-э!» – сопровождаемое хлопаньем мощных крыльев, разнеслось на всю округу.