— А как относитесь к ним вы и Марко?
— Разумеется, мы против них, — сказал Саррион, пожимая плечами.
— А я, стало быть, изображаю собою мячик, которым вы перебрасываетесь?
Саррион взглянул на нее сбоку. Вот момент, которого всегда боялся Марко!
Саррион тщетно ломал себе голову над вопросом, почему она завела этот разговор с ним, а не с Марко. Хуанита сидела молча, не спуская глаз с отдаленных гор. Саррион украдкой взглянул на нее и заметил, что на ее губах играет слабая улыбка сожаления, как будто она знала что-то такое, чего он не знал. Он собрался с духом и сказал:
— Да… пока мы не выиграем партию.
— А вы выиграете?
Саррион опять посмотрел на нее. «Почему она не говорит прямо?» — спрашивал он сам себя.
— Во всяком случае, сеньор Мон не знает, когда он будет разбит, — сказала Хуанита.
Воцарилось молчание. Где-то вдали затрещали выстрелы: в горах, очевидно, завязалась схватка.
— Говорят, что он очутился в долине, как в ловушке, — снова заговорила Хуанита.
— По всей вероятности.
— Стало быть, он явится опять в Торре-Гарде?
— Может быть. Храбрости ему не занимать.
— Если он вернется сюда, я хочу поговорить с ним.
Уж не хотела ли она сама объявить Мону, что он разбит? Недаром Эвазио утверждал, что решающий голос всегда принадлежит женщине.
— Во всяком случае, — заговорила Хуанита, мысли которой, по-видимому, опять направились на игру, — во всяком случае вы играете очень смелую игру.
— Вот почему мы и выиграли ее.
— А вы не замечаете, чем вы рисковали?
— Чем же?
Хуанита повернулась и гневно взглянула ему прямо в лицо.
— О, вы об этом, очевидно, не догадываетесь. Вероятно, не догадывается и Марко! Ведь вы могли погубить жизнь нескольких человек!
— Но ведь мог погубить их и Эвазио Мон, — резко отвечал Саррион.
Хуанита отскочила назад, как фехтовальщик, получивший удар.
Саррион откинулся на спинку кресла и бросил потухшую сигару. Он сразился с Хуанитой на той почве, которую выбрала она сама и ответил ей на вопрос, который она не могла задать ему из гордости.
Как и предвидел Саррион, Эвазио Мон вернулся в Торре-Гарду. Было уже темно, когда он явился. Неизвестно, знал ли он о том, что Марко нет в его комнате. Он вообще о нем не спрашивал. Слуга провел его прямо на террасу, где сидели Хуанита и кузина Пелигрос. Саррион был у себя в кабинете и вышел на террасу после, когда Мон уже прошел мимо его окна.
— Мы все оказались в осаде, — начал гость с обычной кроткой улыбкой, садясь в кресло, которое ему величаво предложила кузина Пелигрос.
— Нам с вами, сеньорита, — сказал Мон, обращаясь к Пелигрос, — здесь делать нечего. Мы люди мирные.
Кузина Пелигрос махнула рукой в воздухе в знак согласия.
— Я должна исполнить свой долг, — заявила она с решительным видом, сквозь который проглядывал страх.
Хуанита молча смотрела на Сарриона, ожидая, когда он на нее взглянет. Поймав удобную минуту, она мигнула ему, чтобы он увел кузину Пелигрос и оставил их вдвоем с Моном.
— Вы переночуете у нас? — спросил он Мона.
— Нет, друг мой, очень благодарен вам за приглашение. Я питаю надежду пробраться ночью через линию стрельбы в Памплону. Я вернулся только для того, чтобы предложить свои услуги и проводить дам до Памплоны.
— Вы думаете, стало быть, что Торре-Гарда будет осаждена? — беззаботно спросил Саррион.
— Ничего нельзя знать заранее, друг мой. Ничего нельзя знать. Мне кажется, что перестрелка приближается.
Саррион рассмеялся.
— Вам только и слышатся пушки.
Мон повернулся к хозяину и меланхолично посмотрел на него.
— Да, Рамон, мы всю жизнь только и слышали пушки!
В этих словах, кроме очевидного, был еще какой-то другой, тайный смысл, понятный только Сарриону. На одну минуту его лицо просветлело и смягчилось.
— Велите подать нам кофе, — обратился он к кузине Пелигрос. — Велите, пожалуйста, подать нам его в библиотеку.
Маленькими шажками, какими умели ходить в тридцатых годах, Пелигрос направилась в дом. По тогдашнему этикету, Мон снял шляпу и наклонил голову в ее сторону.
— Кстати, — промолвил Саррион и, не докончив фразы, направился за нею.