Но даже если бы увеличение взносов и ужесточение их сбора принесли успех, они не смогли бы утолить финансовые нужды Афин, которые неожиданно расширились с началом осады Митилены. Поэтому афиняне решились на отчаянную меру: «впервые… [они] внесли в государственную казну 200 талантов чрезвычайного военного налога [эйсфоры]» (III.19.1). «Впервые» за всю историю или «впервые» по ходу этой войны – что бы ни подразумевал Фукидид, прямой налог не применялся очень долгое время. Современным налогоплательщикам – как, строго говоря, и большинству людей с момента рождения цивилизации – это может показаться странным, но граждане греческих полисов ненавидели принцип прямого налогообложения. Они расценивали его как нарушение личной независимости и посягательство на их собственность, которая и делала их свободными. Новое бремя было особенно тяжелым для обеспеченных слоев: эйсфора накладывалась исключительно на имущие классы, и в том числе затрагивала свободных земледельцев, составлявших гоплитскую армию.
Если повышение финансовых требований к союзникам было опасной тактикой (поскольку могло привести к мятежам, подрывавшим источник могущества Афин), то введение прямого налога угрожало сломить сам боевой дух народа. Неудивительно, что Перикл никогда не предлагал подобных мер в публичных дискуссиях о ресурсах Афин. Однако не стоит приписывать их принятие в 428 г. до н. э. одному только Клеону и его фракции. Все большее напряжение усилий из-за возможного нападения на Афины с суши и с моря и угрозы восстания в державе в афинянах, судя по всему, вызывали в основном стратеги: Никий, Пахет и другие. Они не хуже Клеона и его соратников понимали, что безопасность Афин зависит от подавления митиленского бунта, покуда он не расползся по всей державе и не опустошил ее казну. Они действовали не как политические фанатики и не в рамках классовой борьбы, а из разумного патриотизма, в ответ на чрезвычайную ситуацию.
В ходе этого периода спартанцы вовсе не держались в стороне от положения дел на Лесбосе. Поздней зимой они тайно отправили в Митилену своего посланника Салефа, который сообщил повстанцам, что десантная операция, изначально запланированная на 428 г. до н. э., переносится на 427 г. до н. э. Спартанцы собирались вторгнуться в Аттику и послать к Митилене сорок кораблей под командованием спартанского военачальника Алкида. Эти благоприятные вести воодушевили повстанцев держаться против Афин, а сам Салеф остался в Митилене, чтобы координировать действия на острове.
Когда зима подошла к концу, афиняне столкнулись с серьезнейшим вызовом из тех, что ждали их в течение войны. Им предстояло подавить восстание могущественного члена их союза, в то время как их собственная земля находилась под угрозой вторжения, причем сделать это надо было быстро: долгая осада вроде той, что имела место в Потидее, могла окончательно истощить их резервы и подорвать обороноспособность.
СПАРТА ДЕЙСТВУЕТ НА СУШЕ И НА МОРЕ
Спартанское вторжение в Аттику в 427 г. до н. э. имело целью оказать на афинян давление с тем, чтобы они не посылали к Митилене крупную флотилию. Спартанцы были весьма многочисленны, но впервые их вел не Архидам, видимо находившийся при смерти. Вероятно, из-за того, что его сына, Агиса, сочли недостаточно опытным для этой задачи, командование взял на себя Клеомен, брат изгнанного царя Плистоанакта. В то же самое время спартанцы отправили наварха Алкида к Лесбосу с флотом из сорока двух трирем в надежде, что афиняне будут слишком заняты защитой собственных земель, чтобы перехватить их.
Воинственное крыло спартанцев давно считало, что поход в Аттику, совмещенный с морским нападением на Эгеиду, приведет ко всеобщему восстанию среди союзников, которое и покончит с Афинской державой, но удачного случая для этих действий никак не представлялось. Хорошим поводом могло бы послужить восстание на Самосе в 440 г. до н. э., однако отказ Коринфа свел все их чаяния на нет. И вот наконец время пришло.
По продолжительности и размаху вторжение 427 г. до н. э. уступало только нашествию 430 г. до н. э. Было уничтожено все, что обошли стороной предшествующие нападения, и все, что народилось после них. На море, где спартанский флот не мог рассчитывать пробиться через афинский, успех зависел от скорости. Корабли Алкида, однако, «потеряли много времени в пелопоннесских водах и потом не спеша продолжали свой путь» (III.29.1). Ему все же удалось избежать столкновения с афинским флотом вплоть до Делоса, но промедление оказалось фатальным: на Икарии и Миконосе он уже знал, что Митилена сдалась.