– Так что же?
– А то, что у меня осталось всего три тысячи двести инфлянков.
Колен разом почувствовал себя очень усталым. В голове с шумом морского прибоя вращались разные колючие и тусклые предметы. Он с трудом собрался с силами.
– Это неправда, – проговорил он наконец.
Он был измотан, так измотан, словно только что прошел трассу стипль-чеза со стеком.
– Это неправда, – повторил Колен. – Ты шутишь!..
– Нет, – сказал Шик.
Шик ковырял пальцем угол стола, возле которого стоял. Пилюли вкатывались в стеклянные патрубки с легким постукиванием, напоминающим тихую барабанную дробь да еще шорох гофрированной бумаги в восковых руках, – эти звуки создавали атмосферу восточного ресторана.
– Куда ты их дел? – спросил Колен.
– Я покупал Партра. – Шик сунул руку в карман. – Вот взгляни на этот экземпляр. Я вчера его раздобыл. Разве не чудо?
Это было издание «Мертвецов без потребления» в сафьяновом переплете, отделанном жемчугом, с комментариями Кьеркегора.
Колен взял книжку, уставился на нее, полистал, но видел не страницы, а глаза Ализы во время его свадьбы, ее восхищенно-печальный взгляд, которым она окинула подвенечное платье Хлои. Но Шик не мог этого понять: он не глядел выше книжного прилавка.
– Что я могу тебе сказать?.. – пробормотал Колен. – Значит, ты все истратил?..
– На той неделе мне удалось перехватить две его рукописи, – сказал Шик, и голос его задрожал от сдерживаемого волнения. – А кроме того, я записал на фонограф семь его лекций…
– Да… – вздохнул Колен.
– И вообще, почему ты меня об этом спрашиваешь? Для Ализы не имеет значения, поженимся мы или нет, она и так счастлива. И кроме того, Ализа и сама необычайно увлечена Партром!
Один из пилюльных автоматов как будто забарахлил. Пилюли хлынули из него сплошным потоком, и, когда они сыпались в гофрированные пакетики, вспыхивали лиловые искры.
– Что там происходит? – спросил Колен. – Это опасно?
– Вряд ли, – ответил Шик. – Но все-таки нам лучше отойти подальше.
Они услышали, как где-то вдалеке хлопнула дверь, и аптекарь вдруг вынырнул из-за прилавка.
– Я заставил вас ждать, – сказал он.
– Это не имеет значения, – заверил его Колен.
– Нет, имеет, но я это сделал нарочно, чтобы придать себе весу.
– Один из ваших аппаратов, похоже, сломался. – И Колен указал на тот, что извергал пилюли потоком.
– А! – воскликнул аптекарь.
Он нагнулся, вытащил из-под прилавка карабин, прицелился и выстрелил. Автомат подскочил на месте и, содрогаясь, повалился набок.
– Пустяки, – сказал аптекарь. – Время от времени кролик берет верх над сталью, и тогда его приходится убивать.
Он приподнял автомат, нажал на нижний рычажок, чтобы выпустить мочу, и повесил его на гвоздь.
– Вот ваше лекарство, – сказал он, вытаскивая коробку из кармана. – Только будьте очень внимательны, это весьма сильное средство. Строго придерживайтесь указанной дозировки.
– Понял, – сказал Колен. – А как по-вашему, это лекарство против чего?
– Трудно сказать. – Он засунул в свою седую шевелюру длинные пальцы с завитыми ногтями. – Это средство применяется в разных случаях, но вот растение от него очень скоро погибло бы.
– Так, – сказал Колен. – Сколько я вам должен?
– О, это стоит очень дорого. Вам следовало бы меня оглушить и смыться, не заплатив.
– Ну, для этого я слишком устал…
– Тогда с вас два инфлянка.
Колен вытащил бумажник.
– Да это же просто грабеж! – сказал аптекарь.
– Мне все равно, – сказал Колен упавшим голосом. Он заплатил и двинулся к выходу. Шик – за ним.
– Вы оба просто идиоты, – сказал аптекарь, провожая их к двери. – Я стар и не смог бы оказать сопротивления.
– Мне некогда, – пробормотал Колен.
– Это неправда, – сказал аптекарь. – А то вы не стали бы так долго ждать.
– Теперь у меня уже есть лекарство, – сказал Колен. – До свидания, месье. – Он шел по улице, срезая углы, чтобы не расходовать сил понапрасну.
– Знаешь, – снова начал Шик, – даже если я не женюсь на Ализе, это вовсе не значит, что я с ней расстанусь.
– Мне нечего тебе сказать, – ответил Колен. – В конце концов, это твое дело.
– Такова жизнь, – заключил Шик.
– Нет, – сказал Колен.
XXXVI
Ветер прокладывал себе путь сквозь кроны деревьев и вырывался на простор, пропитанный запахами лопающихся почек и цветов. Прохожие выше подняли головы и дышали глубже, потому что воздуха было хоть отбавляй. Солнце медленно разворачивало лучи и, изгибая их дугой, осторожно направляло в те места, куда само не могло проникнуть. Однако, падая на темные стороны вещей, оно, словно спрут, нервным точным движением отдергивало свои золотые щупальца. Его огромный пылающий каркас неторопливо приближался к зениту, потом замер в неподвижности, выпаривая континентальные водоемы, а башенные и стенные часы города пробили три раза.