— Спасибо, Исида, — сказала Хлоя, тряхнув локонами.
— Спасибо, Исида, — сказал Колен и взял безмолвное безе.
— Зря вы отказались, — сказал он Хлое. — Безе — изумительные.
И тут он закашлялся, потому что в пирожном была запечена ежовая иголка.
Хлоя рассмеялась, обнажив ровные зубки.
— Что случилось? — спросила она.
Колен отошел в сторону, чтобы как следует откашляться, и постепенно пришел в себя. К нему подошла Хлоя с двумя стаканами.
— Пейте, — сказала она. — Вам станет лучше.
— Спасибо, — поблагодарил Колен. — Это что, шампанское?
— В том числе, — ответила Хлоя.
Сделав большой глоток, Колен побледнел. Хлоя расхохоталась пуще прежнего. На ее смех прибежали Шик с Ализой.
— Что случилось? — спросила Ализа.
— Он не умеет пить, — сказала Хлоя.
Ализа похлопала Колена по спине, и спина отозвалась балийским гонгом. Все вокруг прекратили танцевать и заспешили к столу.
— Ну вот, — сказал Шик. — Теперь мы можем спокойно потанцевать. Давайте поставим пластинку.
И он подмигнул Колену.
— Ну что, станцуем «Подмигнуль»? — предложила Ализа.
Шик рылся в стопке пластинок.
— Шик, потанцуй со мной, — потребовала Ализа.
— Нашел, — сказал Шик и поставил буги-вуги.
Хлоя вопросительно посмотрела на Колена.
— Вы собираетесь танцевать «Подмигнуль» под такую музыку? — спросил Колен. Он был в ужасе.
— А что такого? — удивился Шик.
— Не смотрите на это безобразие, — сказал Колен Хлое.
Он наклонился и поцеловал ее где-то между ухом и плечом. Она вздрогнула, но не шевельнулась. И Колен тоже застыл, не отнимая губ.
Между тем Ализа и Шик вдохновенно танцевали «Подмигнуль» в негритянском стиле.
Пластинка быстро закончилась, и Ализа пошла ставить новую. Шик опустился на диван. Рядом с ним стояли Колен и Хлоя. Шик схватил их обоих за ноги и повалил на диван.
— Ну что, дети мои, лед тронулся? — спросил он.
Колен сел, рядом с ним устроилась Хлоя.
— Милая девочка, правда? — сказал Шик.
Хлоя улыбнулась. Колен молча обнял Хлою и стал небрежно играть с верхней пуговицей ее платья, которое застегивалось спереди.
К ним подошла Ализа.
— Шик, подвинься, я хочу сесть между тобой и Коленом.
Она выбрала пластинку, как нельзя лучше подходившую к случаю, а именно Хлою в аранжировке Дюка Эллингтона. Колен покусывал волосы Хлои чуть выше уха.
— Это ваша музыка, — прошептал он.
Но прежде чем Хлоя успела ответить, все остальные внезапно решили, что ужинать еще рано, и вернулись танцевать.
— Ну вот, они опять здесь, — разочарованно протянула Хлоя.
— Ты собираешься встретиться с ней еще раз? — спросил Шик.
Они сидели за столом перед последним творением Николя — тыквой в орехах.
— Не знаю, — сказал Колен. — Я не знаю, что делать. Понимаешь, она очень строгая девушка. В тот раз, у Исиды, она просто выпила много шампанского…
— И это ей очень шло, — сказал Шик. — Она такая красивая. Не делай удивленное лицо! Представляешь, я сегодня купил «Выбор тошнотности, или тошнотность выбора» Партра на грубой туалетной бумаге.
— Откуда у тебя столько денег? — удивился Колен.
Шик помрачнел:
— Я знаю, что все это очень дорого, но ничего не могу с собой поделать. Партр необходим мне, как воздух. Я его коллекционирую. У меня должно быть все, что он написал.
— Но ведь он чрезвычайно плодовит, — сказал Колен. — Он публикует не меньше пяти статей каждую неделю…
— Да, я знаю, — вздохнул Шик.
Колен предложил ему добавку.
— Как бы мне увидеться с Хлоей? — спросил он.
Шик взглянул на него и улыбнулся:
— Слушай, я тебе морочу голову своим Жан-Солем Партром, а ты страдаешь… Я хочу тебе помочь. Что я могу для тебя сделать?
— Это ужасно, — сказал Колен. — Я в отчаянии, и в то же время я безумно счастлив. Когда настолько сильно желаешь чего-то, это так здорово… Я хотел бы лежать на теплой траве, — продолжал он. — И чтобы вокруг была сухая земля, и солнце, и трава, знаешь, такая сухая, как солома, и ломкая, и вокруг все эти мелкие зверюшки, и мох тоже сухой. Я хотел бы лечь на живот и смотреть. И чтобы там была каменная изгородь, и изогнутые деревья, и мелкие листья. И это было бы здорово, ужасно здорово.